С левого борта ослепительно светило бесцветное солнце, по-зимнему безразличное и неласковое. Оно было неспособно растопить плавающие ноздреватые льдины с зеленовато-голубыми переливами дешевого венецианского стекла. Стальная блестящая вода лизала сахарные глыбы, с шумом ударялась в рассыпающиеся подтаявшие края, шлифовала их, накрывала волной. Снежные чайки с криком кружились над отмелями в пустынном небе, разросшемся во всю ширь Атлантики. Бледно-синеватое, с размытыми серыми облаками, оно пахло морской свежестью, без примеси дыма и земли.

Кренясь на правый борт, каравелла шла в полветра легко и ровно, поскрипывала трущимся деревом, железными скобами руля. Вздыбились стянутые канатами старые паруса, покрытые цвелью, избороздившей плотную ткань. Распрямились вымпела, потянулись на юг к темной неровной полоске с белыми отметинами сугробов. Весело хлопали на стеньгах алые ленты, путались в снастях, взлетали над головами, причудливо изгибались змеями, жалили раздвоенными языками соседние мачты.

– Как хорошо!  – сладко потянулся Серран.  – Море, ветер, сам себе хозяин – плыви куда хочешь!  – он распахнул на груди ватную куртку, закрыл глаза, повернулся к корме. Ветер сдул бороду за плечо.

– Э-э, нет,  – возразил штурман, тоже довольный началом плавания и немного навеселе,  – «куда хочешь» не получается. Я желаю на север.

– Куда?  – переспросил капитан.

– К тропикам,  – пояснил офицер.

– Ты серьезно?  – Серран обернулся к нему – Что с тобой, Бальтасар? Погода не нравится?

– Ветер добрый, попутный…  – похвалил штурман.  – Надолго ли?

– Бог даст, потянет неделю,  – Жуан размашисто перекрестился.  – Сотню лиг пройдем.

– Бр-р…  – затряс головой Бальтасар.  – Во льдах?

– Выпутаемся.  – Капитан смерил на глаз расстояние до земли, взглянул на компас в нактоузе и приказал:  – Парни, возьмите на мыс! Вон на тот,  – ткнул пальцем в берег.

– Наскочим на камни,  – испугался штурман, осматривая с юта поверхность воды.  – Подальше бы от греха.

– Ерунда,  – успокоил Серран,  – с марса заметят.

Вахтенные Окасио и Баскито навалились на румпель, сдвинули на полшага.

– Так держи!  – одобрил Серран.  – Говоришь, подальше бы… Так мы свое счастье пропустим!  – подошел к штурману – Нам незачем соваться во льды, там не найдешь пролива. Крайняя точка – семьдесят пятая широта.

– Семьдесят пятая?  – от изумления штурман чуть не заикнулся.  – Господи, семьдесят пятая!

– Испугался, итальяшка?

– Езус Мария, разве можно так шутить?

– Я не смеюсь. Адмирал мечтает спуститься до семьдесят пятого градуса.

– Он послал нас туда?  – ужаснулся штурман.

– Немного ближе. Я же говорю: нам бы за оттепель сотню лиг проскочить, а потом повернем назад.

– Ух,  – перевел дух Бальтасар.  – Семьдесят пятая!  – повторил, покачивая головой.  – Если бы я знал, если бы знал…

– Ха-ха,  – захохотал капитан.  – Все равно пошел. Я знаю тебя!

– Ни за что на свете! Пусть будет проклят день и час, когда я поверил твоим рассказам о несуществующем проливе, когда подписал контракт, ступил на это корыто!

– Брось!  – посерьезнел Серран.  – Мы найдем пролив. Чем мы хуже других?

– Кого?

– Видевших его.

– Кто видел?

– Не знаю.

– О, святая Мария, опять старые разговоры! Неужели здесь плавали люди?  – штурман неприязненно огляделся по сторонам.  – Ни крестов, ни падранов, ни селений, ни могил…

– Капитан-генерал уверен, что пролив где-то поблизости,  – сказал Серран.  – Поэтому дал нам мало времени для исследования побережья. Мы первыми отыщем проход в Южное море!

– Заманчиво,  – то ли согласился, то ли усмехнулся штурман.  – Пролив Жуана Серрана!