– Неужели?  – удивился штурман.

– Чего тебе надо?  – грубо оборвал Дуарте.

– Мне указали точное место,  – приуныл сицилиец.

– Родник у камней?

– Совершенно верно, сеньор капитан,  – подобострастно кивнул штурман.  – Я опасался, что матросы обманут вас.

– Молодец!  – угрожающе рявкнул Дуарте, но вдруг смягчился, взглянул на обманку и милостиво сказал:  – Пожалуй, тебя нужно наградить. Забирай все это золото. Через месяц у меня будет полный трюм чистейшего песка!

– Вы так щедры!  – засиял Соломон, схватил тряпку, попятился к двери.  – Господь не забудет ваш добрый поступок!  – и, не ожидая дальнейших слов, выскочил из каюты.

Родственники захохотали.

Утро следующего дня выдалось солнечным, с теплым ровным северным ветром, гнавшим к берегу мелкие частые волны. Боцман «Виктории» Мигель де Родос выстроил команду у грот-мачты, рядом отдельно встали офицеры. Капитан в нарядном кафтане вышел из каюты со свитком в руках, поздоровался с моряками, приказал привести провинившегося. Двое вооруженных солдат в ржавых доспехах выволокли из трюма закованного в цепи юнгу, загнали на деревянную раму вентиляционного люка у мачты. Охрана вытянулась по бокам.

– Внимание!  – крикнул боцман, свирепо глядя на застывшую команду – Слушай приказ капитана!

Барбоса развернул свиток, прочитал громким голосом, что за попытку обмануть командира, стремление утаить найденное золото, оказавшееся фальшивым, юнга Хуан де Сибулета из Баракальдо, пятнадцати лет от роду, приговаривается к наказанию плетью. Плававшие на рыбалку матросы нанесут ему сорок ударов, по десять каждый, чтобы впредь никто не лгал офицерам. Капитан предложил парню сказать слово в свою защиту, чтобы смягчить приговор или добиться его отмены.

Перепуганный юнга молчал, дрожал, ничего не отвечал.

– Раздеться!  – велел Барбоса.

С парня стянули рубашку, надели на руки петлю, вздернули вверх на тросе. Ноги за ступни прочно привязали к поперечине. По команде боцмана ряды расступились, к фалрепу вышли товарищи Сибулеты. Мигель де Родос вынул из кожаного футляра плеть с красной рукоятью и девятью хвостами с вплетенными свинчатками на концах, протянул Филиппе. Тот вздрогнул, заколебался, но взял девятихвостку.

– Будешь плохо пороть – растянем рядом!  – боцман подтолкнул матроса к парню.

– Прости, Хуан,  – слезливо пролепетал Филиппе, поднимая руку. Свистнула плеть, впилась в тело подростка. Он рванулся изо всех сил, обмяк.

– Сильнее!  – пригрозил Мигель.

Не услышав крика, Филиппе успокоился и с плеча резанул юнгу. Посыпались хлесткие мерные удары. Парень мотался на веревке и только тяжело вздыхал.

На втором десятке порвалась кожа, выступила кровь. Струйки потекли по спине в штаны. Сибулета дико застонал, широко раскрыл рот, уперся глазами в капитана. На третьем десятке голова начала болтаться в стороны, он потерял сознание. По праву доктора, жалостливый Моралес прекратил истязание. Окровавленное тело отнесли в лазарет.

– А ведь они знали о золоте!  – выкрикнул кто-то из толпы в спину капитана.

Ссутулившись, втянув голову в плечи, Барбоса поспешно ушел в каюту. Опасаясь волнений, боцман погнал команду для работ на берег. Решетку убрали на место, палубу омыли водой, натерли пемзой. Но еще долго в ушах моряков звучали крики юнги.

Неожиданный северный ветер принес потепление, звал за собой флотилию на юг. Адмирал велел срочно подготовить к выходу из бухты «Сант-Яго», разработал совместно с Серраном план разведывательной экспедиции. Цель заключалась в отыскании прохода в Южное море, исследовании береговой линии, выборе более удобной стоянки кораблей. «Сант-Яго» – самое маневренное мелкосидящее судно, водоизмещением в 75 регистрационных тонн – лучше других кораблей подходило для опасной лавировки среди камней и мелей незнакомого берега. Хорошо оснащенный корабль, с тридцатью восьмью матросами и офицерами, под грохот прощального салюта в конце апреля покинул Сан-Хулиан.