Однако Огюст не заложил и не продал больше ни одного сокровища. Сундук был заперт до тех пор, пока не наступили тяжелые времена.

– Теперь же, после посещения нашего юриста и управляющего банком, – продолжил он, – стало ясно, что наши дела плохи. Оказывается, в наследство от семьи твоей бабушке достало всего несколько вещиц, представляющих сентиментальную ценность. Поэтому мне придется продать часть китайского антиквариата в ближайшее время.

Камилль поставила чашку обратно на кровать и взяла в руки другой предмет, флакончик из слоновой кости размером не больше огарка свечи. Его окружала резьба: женщина в платье с длинными струящимися рукавами тянулась к небу, ее ноги парили над землей. На заднем плане покачивались крошечные сосны, а клубящиеся облака двигались навстречу полной луне.

– Мне бы так хотелось сохранить все это, – сказала Камилль. – В Лувре была ваза с подобной сценой. Я бы хотела узнать ее историю.

– Оставь что-нибудь себе.

Склонившись над кроватью, Камилль оглядела все эти изящные предметы и выбрала простой белый кувшин с крышкой. Затем они вместе с отцом осторожно завернули остальные сокровища, убрав их в сундук. Масляная лампа и книги вернулись на свое место.

В своей комнате Камилль поставила кувшин на комод. Из всей отцовской коллекции он казался самым простым и, судя по всему, стоил меньше всего. Отец немного потеряет, если она оставит кувшин себе. Камилль взяла его в руки – округлые формы были немного шершавыми, но в то же время приятными на ощупь. Она так нуждалась в утешении, думая о неизбежном угасании бабушки.

В последний год жизни бабушки Камилль исполнился двадцать один. Бывали моменты, когда старая графиня просыпалась с ясным взором, четкой речью и полным осознанием своей прошлой и настоящей жизни. В эти редкие мгновения она не жаловалась на утраченный титул и богатство, а просто принимала как факт.

– К тому времени, как я вышла замуж за твоего деда, семья Бомарше уже не была богата.

Камилль пришла забрать у бабушки тарелку с ужином и, заметив, что старушка внятно и доходчиво излагает свои мысли, присела рядом с ее кроватью. Такие моменты стали крайне редки.

– Я старалась быть осторожнее с деньгами, – продолжила бабушка, – а твой дед – нет. Например, эта чудовищная картина. Ненавижу, когда она смотрит на меня свысока.

Она указала на картину, написанную маслом, в роскошной позолоченной раме, на которой дед Камилль стоял с хлыстом в одной руке, а другой держал за поводья гнедую лошадь. На заднем плане виднелись шато и сады.

– Это работа выдающегося художника Каролюса-Дюрана, – пояснила бабушка. – Мы не могли себе ее позволить, но твой дед заплатил ему из последних денег. Он даже дал этому человеку надбавку, просто чтобы сделать красивый жест. Вскоре после этого твой дед начал брать кредиты в банке под залог шато.

– Может быть, мне убрать картину, бабушка? Чтобы она на тебя не смотрела. – Камилль встала со стула рядом с бабушкиной кроватью.

– Сиди, сиди. В этом нет необходимости. – Графиня потянулась и взяла Камилль за руку. Когда ум бабушки был ясным, она была ласковой и чуткой, вся горечь испарялась, а ссоры прекращались.

– Хочу, чтобы она напоминала мне о том, как бесполезно держаться за мир, которого больше не существует. А вот эту картину я люблю больше всего. – Бабушка указала на небольшую акварель в рамке, стоявшую на столе рядом с ней. На этой картине Камилль много лет назад изобразила коттедж в весеннее время, яблоневые лепестки парили в воздухе.

– Мы должны были позволить тебе продолжить заниматься рисованием. Ты очень талантлива.