Фаербол на палочке Вадим Кленин

Маленький шарик робкого пламени никак не хотел разгораться. Пару десятков секунд этот бледный зародыш сокрушительной плазмы извивался и дергался, словно испуганный ужик. Шипел, в ужасе разбрызгивал белые искры. Но так и не вырос до могучей огненной сферы – миниатюрной копии Солнца.

Даня был близок к отчаянию. С каждым мгновением огонек опускался все ниже, опаляя остатки надежды на элементарное чудо. Пока в конце концов не погас, расстроив десятилетнего мальчика. Это был последний опыт. Все ингредиенты, которые удалось накопить, закончились.

В детских глазах появились слёзы.

– Родители, наверное, потому и сдали меня в приют, что я… неудачник. В роду можайских ведунов, что восходит к самому Святобору, стыдно иметь такого потомка. – Он шмыгнул носом, тяжело и печально вздохнул и опустил руки.

В глазах защипало, и чтобы не расплакаться окончательно, Даня со всей силы швырнул в ведро последнюю одноразовую волшебную палочку, с помощью которой пытался сформировать простой фаербол. Сотворить первое и самое легкое чудо благодаря заклинанию, которое в аристократических семьях осваивал даже трехлетка. Даня не мог решить эту простую задачку уже почти семь лет, падая всё ниже и ниже в собственных глазах.

– Я стал изгоем. Они не придут за мной, пока я не зажгу этот дурацкий непослушный шарик!

Он топнул ногой, а потом с силой пнул спинку ближайшего кресла. Оно, обиженно загудев, покатилось в сторону и гулко врезалось в стену. Ослабив концентрацию, и так отнявшую много сил и нервов, мальчик плюхнулся на потрескавшуюся экокожу старенького стула – тот был цвета кофейной гущи. Кулачками попытался втереть слёзы обратно под веки и рассеянно огляделся вокруг.

В огромном актовом зале сидели, стояли и бегали три десятка его сверстников. Таких же несостоявшихся магов, волшебников и волхвов, чей дар не хотел просыпаться.

Большая часть детей, как и сам мальчуган, еще на что-то надеялась. Примерно треть из них сосредоточенно училась вызывать шоколадного монстра. Однако их попытки тоже ни к чему не приводили. В лучшем случае темно-коричневые сгустки материи, издалека похожие на чебурашек, пошелестев и слегка потрещав, таяли в детских пальцах. А некоторые даже лопались на прощанье, как черные масляные пузыри, оставляя жирные кляксы на розовых щечках, в уголках губ и на подбородке.

Другие тщетно старались вдохнуть жизнь в учебных големов. Однако плюшевые зайцы и медведи так и болтались безвольно в неумелых руках.

Лишь третья группа давно и добровольно «вышла из чата» – забила на свои так и не проснувшиеся магические таланты и развлекалась, как самые обычные дети. Носилась по залу, играла то ли в прятки, то ли в салки. Орала и веселилась. Словом, вела себя совсем несолидно по меркам волшебной аристократии. Это были те, кто не просто потерял надежду, а уже и смирился с этим.

Школа, в которой учился Даня, была на особом счету и контроле. Мальчик прекрасно помнил рассказы старших ребят, которые пару лет назад поведали ему ее историю. Она стала последним пристанищем для молодых ведунов из Центральной России и Поволжья. Всё потому, что волшебный мир поразила страшная болезнь. Генетический сбой лишал отпрысков великих семей доступа к чарующим силам.

С каждым десятилетием сбой случался всё чаще. Пораженные им дети охотно уходили в техногенный мир, где волшебство, закованное предприимчивыми людьми в тостеры, микроволновки и пылесосы, уступило место математике, физике и даже химии. И хотя в последние годы простые инженерные поделки прокачались до уровня эрзац-волшебства: до продвинутых гаджетов и виртуальных сетей, – настоящая магия, наполненная чудесами и тайнами, великими свершениями и причудливыми тварями, больше не откликалась на призывы многих потенциальных волхвов и волшебников.

Серёга Коршунов, старший из рассказчиков, был уверен, что дело не обошлось без темных адептов, коварно плетущих свои черные сети где-то на задворках цивилизации. По опасливым слухам, эти злые и коварные люди делали ставку на деградацию тонкого мира. В тайных лабораториях они соединили человеческую науку и волшбу и создали вирус, менявший структуру ДНК волшебных семей. Это случилось сто лет назад – зараза была распылена во многих людных местах и стала поражать одного ребенка за другим.

Первой пала Прага. Местные подмастерья вдруг разом разучились делать големов – сколько ни бились их мастера, глина в руках новичков так и оставалась глиной. И воинов, созданных из нее, теперь мог разрушить любой школяр простым ударом молотка. Воевать за людей стало некому, и в разгоревшихся тут же конфликтах погибли миллионы ни в чём не повинных людей, прежде чем между странами был заключен шаткий мир.

Потом опустела Золотая улица – в одну ночь все алхимики просто сбежали из города. Далее пал Эдинбург – чумные призраки вырвались на свободу и погубили Шотландию всего за неделю. Затем были Салем, Трансильвания, Нью-Орлеан и даже Сан-Франциско. Злые духи Алькатраса навели панику на всё Тихоокеанское побережье Америки, захватив Сан-Диего, Портленд и даже Лас-Вегас. Волшебникам стоило больших трудов навести порядок в этих районах.

Но вирус не унимался. Через пару десятков лет потеряли учеников даже шаманы в далекой Полинезии. Серёга не помнил, как они точно назывались, и выбрал знакомое слово «шаман».

Волшебная полиция сбилась с ног, отрабатывая одну версию за другой. Тех детей, кого коснулась «магическая чума», стали свозить в специальные школы, а их родителей теперь сторонились. Увольняли из министерств и частных компаний, исключали из цепочек династических браков.

В России такую школу открыли недалеко от Нижнего Новгорода, для чего освободили старинную крепость на острове Кияжск. Белокаменная твердыня когда-то защищала жителей Заволжья от прорывов из инферно, один из входов в которое располагался совсем недалеко. В древние времена волхвы так напитали эти стены, что те до сих пор оставались неприступными для любых адептов тьмы. Во всяком случае, в этом были уверены учителя и Серёга.

Теперь там учились дети, лишенные волшебного таланта этим искусственным вирусом. Им приходилось, как и обычным мальчишкам и девчонкам, изучать математику, химию и физику, учить наизусть не магические формулы, а простые стихи, чтобы получить аттестат зрелости.

Школу взяли под особый контроль и завалили самыми дорогими пособиями, на которые только могли раскошелиться волшебные семейства. Поставили строгого директора – сильную ведьму с жестким характером и волевым взглядом. Она сама прошла тот же тернистый путь, что и местные ученики. С той лишь разницей, что ей повезло. Она сумела перебороть магический недуг. Каких усилий ей это стоило, женщина, конечно, детям не рассказывала. Да и бессмысленно это было, ведь единого пути не существовало.

Но сумев вернуться в мир магии, она стремительно нагнала своих магически одаренных одногодок в искусстве водной волшбы, а потом и сильно превзошла их. Приструнила всех окрестных русалок, щекотух и берегинь. Заставила сменить адрес прописки всё семейство Бродниковых, а с Водяновыми заключила твердое перемирие. По дороге обзавелась полезными связями, нашла понимающих спонсоров и узнала, как заставить их распустить мошну. Что уж говорить, если среди почетных гостей зимних школьных праздников частенько бывал сам Дед Мороз.

Старик давно отошел от грозных дел. Противостоять мировому злу сил у него уже не осталось. Лет пятнадцать назад он вышел на магическую пенсию и лишь накануне Рождества, в дань традиции, надевал старую красную шубу, сильно потертую и даже подъеденную прожорливой молью. Брал уже порядком высохший посох, вырезанный когда-то из могучего ясеня, что рос в Дубраве богов, и отправлялся в турне по детским сердцам.

Не только из-за подарков ученики ждали этого старого гостя. Тот был одним из немногих волшебников, кто еще мог сотворить Великое чудо. Именно так – с большой буквы. Мог помочь пробудить уснувший талант. Дар, заложенный генетически, но скованный таинственным вирусом.

Шанс один на… наверное, на миллион. Даня знал лишь о трех случаях, когда Мороз действительно помог. Последний произошел прошлой зимой. Маленький Коля на празднике приглянулся чем-то этому Деду. Тот научил мальчика длинному заклинанию «Мороз-Воевода». Заставил многажды повторить. Стоя, сидя, и даже на табурете. А после того как убедился в твердости знаний, ушел. Через неделю к малышу пришли два волшебника – мужчина со строгим лицом и слегка сутулой спиной и женщина с красными влажными глазами. Они застенчиво улыбались, будто заранее сочувствуя – то ли мальчику, то ли самим себе – если ученик ошибется. Но послушав, как тот уверенно плетет словесную вязь пусть и простого, но вполне эффективного заклинания, растрогались и со счастливыми и открытыми улыбками позволили назвать себя мамой и папой.

Даню воодушевил этот случай. Он испробовал всё. Сначала хотел стать мастером големов, но игрушки его просто игнорировали. Попытался сделать черничного, шоколадного монстров и даже подсмотренного в каком-то старом фильме – зефирного. Но и тут его ждала неудача. Черника рассыпалась темными пятнами по всему коридору и чуть было не стоила ему хорошей взбучки от поскользнувшегося на липком полу старшеклассника. А зефирный весельчак всего за минуту так разозлил двух других выпускников, что те не выпускали струхнувшего Даню из туалета почти два часа, при этом грохоча чем-то, похожим на молнии.