Она стояла на небольшом подиуме в центре просторного, залитого мягким рассеянным светом зала. Пол был выложен черным ониксом, отражавшим ее фигуру, как темное зеркало. Стены – панелями из светящегося перламутра, меняющего оттенки в зависимости от угла зрения. Ничего лишнего. Ничего естественного. Просто фон, подчеркивающий главный экспонат – ее.

Сегодня было трое. Три потенциальных «Хранителя». Три бога, решающих судьбу богини из плоти и генов.

Ирис приняла Стандартную Позу Презентации: легкий наклон головы, руки свободно опущены вдоль тела, ладони слегка развернуты вперед – жест открытости и готовности. Ее серебристое платье ловило свет, создавая вокруг нее мерцающий ореол. «Эликсир» все еще пел в ее венах, даря силу и сияние, но теперь она должна была направить эту энергию вовне. Быть безупречной. Убедительной. Желанной.

Первым ее оценивал Коллекционер. Мужчина лет шестидесяти, одетый в костюм такого безупречного кроя и столь нейтрального серого цвета, что он казался продолжением стен. Его лицо было маской вежливой отстраненности, словно выточенной из слоновой кости. Ни морщинки эмоций. Глаза – маленькие, острые, темные – двигались по ней с методичной точностью сканера. Он не смотрел на нее; он инспектировал ее. Взгляд скользил от кончиков волос (оценка блеска, структуры) к лицу (симметрия, чистота линий, цвет глаз), вниз, вдоль шеи, плеч, рук (пропорции, состояние кожи), фиксировался на кистях рук (изящество пальцев, форма ногтей), затем на линии талии, бедер, ног (гармония, плавность линий), и снова вверх. Каждый микрообъект – ресница, родинка (искусственно вживленная для «естественности»), изгиб уха – проходил его безжалостную инвентаризацию. Ирис ощущала этот взгляд физически, как холодное прикосновение измерительного прибора. Он искал изъян. Микротрещину в фаянсе. Несоответствие каталогу. Его губы были плотно сжаты, пальцы перебирали невидимые четки. Для него она была не человеком, не женщиной, а предметом. Редким, дорогим, желанным для его коллекции совершенных вещей. Его молчание было громче любого вопроса.

«Демонстрация А, подсекция Гармония Движения», – раздался нейтральный голос Системы через скрытые динамики. Музыка – абстрактная, струнная, лишенная мелодии, но создающая ритм – полилась тихим потоком.

Ирис начала двигаться. Это не был танец в обычном смысле. Это была хореография идеальной механики. Каждый шаг, каждый поворот головы, каждое движение руки было рассчитано до миллиметра, отточено тысячами повторений. Она шла по краю подиума, ее походка была столь плавной, что казалось, она не касается пола. Руки описывали в воздухе сложные, геометрически безупречные фигуры – эллипсы, параболы, – подчеркивая линию плеч, гибкость запястий. Она имитировала сбор воображаемого букета, движение было столь легким и точным, что казалось, цветы вот-вот материализуются в ее пальцах. Затем – остановка, поворот, замирание в позе, напоминающей античную статую. Все для того, чтобы продемонстрировать баланс, грацию, безупречный контроль над каждой мышцей. Она чувствовала на себе взгляд Коллекционера, как луч лазера, выискивающий малейший сбой в программе. Никаких сбоев. Она была алгоритмом красоты, исполненным безупречно. Внутри, под действием «Эликсира», царила ясная пустота исполнителя. Ее мысли были чисты: Угол наклона головы 23 градуса. Плавность перехода от шага к остановке. Сохранение оси симметрии.

Второй – Гедонист. Моложе, лет сорока, с телом, поддерживаемым в отличной форме дорогими процедурами, но уже с легкой тяжестью в чертах лица. Его глаза – ярко-голубые, слишком блестящие – не сканировали. Они пожирали. Его взгляд был похотливым, влажным, липким. Он задерживался на изгибе ее шеи, на линии декольте платья, на бедрах, на губах. Он не скрывал своего восхищения, но это было восхищением гурмана перед изысканным блюдом. Ирис видела, как он слегка облизнул губы, как его пальцы барабанили по колену в ритм ее движениям, но не музыке. Его улыбка была откровенной, но лишенной тепла – это была улыбка обладания. Он представлял, как она будет украшать его будуар, его яхту, его постель. Как будет услаждать не только взор, но и другие чувства. Для него она была высшей формой роскоши, живой игрушкой, созданной для его наслаждения. Когда она замерла в статуарной позе, его взгляд уперся прямо в ее грудь, и он одобрительно кивнул сам себе. Ирис подавила волну легкого тошнотворного холодка под кожей. Отвращение недопустимо. Это – их право. Твое предназначение – услаждать. Она заставила уголки губ чуть приподняться в намеке на ответную улыбку, направленную в его сторону. Искусство обольщения. Часть программы.