«Объект 11. Изумрудная Капля. Вернитесь в зону содержания. Немедленно,» – голос из динамика одного из них был лишен интонаций, как у Системы.

«Капля! Держись!» – закричала Ирис сверху, отчаянно оглядываясь, как помочь.

«Ирис, беги!» – прохрипела снизу «Капля», пытаясь отползти. Ее глаза, полные ужаса, встретились с глазами Ирис. «Они… они…»

Ловец поднял карабин. Не для устрашения. Для исполнения протокола. Возврат живого образца был предпочтителен, но нестабильный, сопротивляющийся объект мог быть дестабилизирован до состояния, не угрожающего персоналу или другим образцам. Пуля с глухим «пфффф» ударила «Изумрудную Каплю» в плечо. Она вскрикнула, дернулась. Кровь, алая и шокирующе живая на фоне грязного пола и ее серой одежды, расплылась пятном.

Ярость. Белая, всепоглощающая ярость обожгла Ирис. Ее страх перед болью, перед Ловцами, растворился в этом адском пламени. Они стреляли! Стреляли в беззащитную, в упавшую, в ее подругу! «НЕТ!» – заревела она, не свойственным ей, хриплым голосом зверя.

В этот момент «Алый Восход» действовала. Не думая. Ярость Ирис нашла отклик в ее собственной. С диким, нечеловеческим криком, смесью ярости и отчаяния, она спрыгнула вниз, прямо на ближайшего Ловца. Она не была бойцом. Но она была «Бабочкой», чье тело, даже без полной дозы «Эликсира», обладало генетически усиленной скоростью и гибкостью. Она впилась в него ногтями, как кошка, пытаясь сбить с ног, вырвать оружие. Это было хаотично, отчаянно, смертельно опасно.

Хаос. Второй Ловец развернул карабин, но его напарник и «Восход» свалились в клубок, мешая прицелу. «Изумрудная Капля», истекая кровью, пыталась отползти, оставляя кровавый след.

Ирис увидела свой шанс. И свою обязанность. «Капля» была ранена. «Восход» отвлекала. К выходу! Она спрыгнула вниз, приземлившись на согнутые колени (боль пронзила их, как ножом), и бросилась к огромным, роллетным воротам сервисного дока. Они были приоткрыты сантиметров на тридцать – достаточно, чтобы пропустить воздуховоды. Ворота в Нижний Город! Надежда!

Она оглянулась. Картина была ужасающей. Один Ловец уже поднялся, отшвырнув «Алого Восхода» как тряпку. Она ударилась о цистерну, застонав. Ловец направил карабин на нее. Его напарник прицелился в ползущую «Изумрудную Каплю».

«Выход! Ирис! ИДИ!» – закричала «Алый Восход», поднимаясь на локтях. Кровь текла из ее носа, но в глазах горел тот самый огонь – ярость и безумная решимость. Она увидела направленный на себя ствол, увидела Ирис у щели в воротах. И поняла. Поняла, что только одна из них может уйти. И выбрала.

С последним криком, криком триумфа и прощания: «ЛЕТИ, БАБОЧКА!» – «Алый Восход» бросилась не в сторону, а на Ловца, который целился в «Каплю». Она вцепилась в него, сбивая прицел, обвивая его руками и ногами, как смертоносная лиана. Это была не атака, чтобы победить. Это была жертва. Живой щит. Живая помеха.

«Пфффф!» Глухой выстрел. Тело «Алого Восхода» дернулось. Ее глаза, широко открытые, встретились с глазами Ирис. В них не было боли. Было лишь дикое ликование и… приказ. Беги.

Ирис не помнила, как протиснулась в узкую щель под роллетными воротами. Она не помнила, как упала на грязный асфальт снаружи, в колючий, промозглый воздух ночи Нижнего Города. Она помнила последний взгляд «Алого Восхода» – огненный, полный свободы даже в смерти. Помнила тело «Изумрудной Капли», обмякшее после второго выстрела Ловца, уже не целившегося в нее через помеху. Помнила алую кровь на сером бетоне, на черных костюмах Ловцов, на своих собственных руках и платье.

Она лежала на холодном асфальте, дрожа всем телом, задыхаясь от вони мусора и выхлопов. Боль в суставах слилась с болью в душе. В ушах стоял гул – то ли от выстрелов, то ли от ярости, то ли от ужаса. Она была одна. «Изумрудная Капля» и «Алый Восход» остались там, в сервисном доке, превратившемся в скотобойню. Их кровь заплатила за ее свободу.