Затем она подошла к терминалу. Не для того, чтобы искать карты (Система их там не держала), а чтобы посмотреть расписание патрулей в их секторе и время следующего планового обхода Опекающих. У нее было окно. Маленькое. Возможно, последнее.

Она глубоко вдохнула, игнорируя тупую боль в ребрах, которой раньше никогда не чувствовала. Сияние ее кожи было тусклым, но в глазах зажегся новый огонь. Огонь обреченного, решившего умереть на ногах, в борьбе, а не на коленях в своей безупречной клетке. Испытание огнем недополученного «Эликсира» не сломало ее. Оно закалило. Превратило страх в сталь решимости.

Пора было превращать план в действие. Пока огонь в суставах не превратился в всепоглощающее пламя разрушения. Пока она еще была способна бежать. Сегодня ночью.

Глава 8: Танец с тенью

Ночь в Институте была не тишиной, а низкочастотным гудением. Гул систем жизнеобеспечения, щелчки автоматики, редкие шаги патруля по далеким коридорам – все это создавало фон, подчеркивающий гнетущую тишину в секторе «Бабочек». Ирис стояла у прозрачной стены своего инкубатора, вглядываясь в синеватые сумерки коридора. Боль в суставах была постоянным, жгучим напоминанием о неполной дозе, о тикающих внутри нее часах. Микротрещины на ногтях казались ей огненными линиями под кожей. Физический ужас был ее союзником теперь – он не давал передумать, не давал усомниться.

План рождался из отчаяния и наблюдений, отточенных годами жизни под микроскопом. Она знала расписание. Знала, что охранник Торренс – ключевое звено в ночном патруле их сектора – делает обход в 02:15. Он был не машиной, а человеком. Молодым, скучающим, с глазами, которые слишком долго задерживались на «Бабочках» во время дневных процедур. В них Ирис читала не профессиональную бдительность, а смесь вожделения и робкого благоговения перед их искусственной красотой. Эту слабость можно было использовать.

Идея вызывала в ней острое отвращение. Использовать то, чему ее учили – искусство обольщения, позы, взгляды, легкие прикосновения – не для услады Хранителя, а для манипуляции охранником… Это было падением. Признанием, что она – всего лишь инструмент, пусть и направленный против своих создателей. Ее учили быть украшением, произведением искусства. Теперь она собиралась стать приманкой. Грязной, расчетливой приманкой. Она сжала кулаки, ощущая жгучую боль в суставах, и подавила волну тошноты. Нет выбора. Иней. Женщина в Шкафу. Ты – следующая. Отвращение нужно было превратить в холодное топливо. В оружие.

Она выбрала платье – не практичное для побега, а то самое, серебристое, что носила на презентации. Оно ловило даже тусклый ночной свет, подчеркивая линии тела. Она распустила волосы, сняв с них остатки тусклости легким гелем (последний штрих к образу сияния, который вот-вот должен был погаснуть). В зеркале отражалась «Лимонная Кайма» – чуть менее яркая, чем обычно, но все еще ослепительная в полумраке. В глазах же горели не покорность и не искусственный интерес, а решимость и страх. Она погасила свет в инкубаторе, слившись с тенями у двери.

Шаги. Тяжелые, размеренные. Торренс. Он приближался, луч фонарика скользил по стенам. Ирис дождалась, пока он поравняется с ее дверью. Затем, плавным, отработанным движением, она активировала сенсор, и дверь беззвучно открылась. Она не вышла. Она показалась. Освещенная лучом его фонаря, стоящая в полумраке, как призрак совершенства.

«Охранник Торренс?» – ее голос, поставленный для шепота в будуарах Хранителей, прозвучал мелодично, с легкой дрожью, которую можно было принять за страх или волнение.