Подозрение висело в воздухе Института, невидимое, но ощутимое, как статический заряд перед грозой. Ирис чувствовала его на себе – взгляды Опекающих становились чуть дольше, чуть пристальнее. Вопросы во время рутинных осмотров – чуть более детальными, уходящими в области, которые раньше не интересовали Систему. «Как сон? Чувствуете ли необычные ощущения в мышцах? Не было ли спонтанных эмоциональных всплесков?» Они искали трещины. Искали следы знания, которое она украла из «Ледяного Шкафа» и спрятала под матрасом вместе со сломанным карандашом.

Она играла свою роль безупречно. Двойное сияние – от «Эликсира» и от отчаянной воли к выживанию. Ее движения оставались плавными, голос – ровным, лицо – спокойной маской совершенства. Она избегала лишних взглядов, лишних слов. Но Система, похоже, не верила. Или не хотела верить. Смерть «Платинового Инея» и возможная утечка информации (исчезновение тела из «Ледяного Шкафа» не могло остаться незамеченным, хоть его и списали на «несанкционированную утилизацию нестабильного биоматериала») требовали превентивных мер. Наказание пришло под благовидным предлогом.

«Объект 7-С-Эта („Лимонная Кайма“). На основании мониторинга биопараметров за последние 72 часа отмечена тенденция к субклинической гипервозбудимости нейронных сетей и незначительному снижению когерентности сияния на 0,15%. В целях оптимизации метаболизма штамма „Цитрусовая Эссенция“ и нивелирования потенциальных фоновых стресс-факторов, доза стабилизатора Синергия-7 на текущий цикл будет снижена на 30%.»

Опекающая, все та же женщина с пепельными волосами и глазами цвета промытого неба, произнесла это монотонно, глядя на планшет, а не на Ирис. Формулировка была безупречна: не наказание, а корректировка. Забота о ее же благополучии. Но Ирис знала правду. Это был тест. Проверка на прочность. Или на лояльность. Они подозревали, что она знает, и хотели увидеть, как она отреагирует на недополучение своего «лекарства». Хотели напомнить, кто здесь хозяин ее тела, ее жизни.

Процедура в Стабилизационном Зале прошла, как всегда. Холодный антисептик. Острая игла. Давление в вене. Но когда поршень шприца остановился, Ирис знала. Знала, что мерцающей жидкости внутри было меньше. Значительно меньше. Ее тело, уже запрограммированное на точное ожидание полной дозы, содрогнулось от внутреннего протеста. Небольшая, но отчетливая волна разочарования, физической неудовлетворенности прокатилась по нервам, прежде чем пришло обычное тепло и прилив сил. Но прилив был слабее. Сияние – чуть менее ярким. Как будто лампочку притушили.

Первые несколько часов были терпимы. Легкая тревога под ложечкой. Небольшая скованность в плечах. Она списала это на психосоматику, на страх перед неизбежным. Она усиленно тренировалась, стараясь выжечь адреналин и доказать Системе (и себе), что все в порядке. Но Система не смотрела. Она ждала.

Началось на шестнадцатом часу после неполной инъекции. Сначала – жгучая боль в суставах. Не та привычная, фоново-усталостная, а острая, как будто в каждый сустав пальцев рук, локтей, коленей, втекла расплавленная игла. Ирис стиснула зубы во время упражнения на баланс, едва не потеряв равновесие. Фаза 1: Миалгия, артралгия. Сухие слова с чипа оживали в ее плоти.

Потом пришла тусклость. Не просто уменьшение сияния – нет. Ее волосы, обычно излучающие собственный лимонно-золотистый свет, словно потускнели изнутри. Они потеряли глубину, стали плоскими, почти… обычными. Кожа на тыльной стороне ладони, всегда гладкая, как перламутр, стала выглядеть чуть суше, чуть менее сияющей. Как дорогая краска, начинающая выцветать. Снижение когерентности сияния. Но не из-за «стресс-фактора», а из-за нехватки яда, сдерживающего войну внутри.