Среди важнейших авторов XIV века следует упомянуть Пьетро Боно, Клопинеля (одного из двух авторов Романа о Розе), аббата Вестминстерского Кремера, Джона Дастина, Фламеля, комментатора Изумрудной Скрижали Грассеуса (Ортолануса), Гийома Парижского (вдохновителя герметических барельефов на портике парижского собора Нотр-Дам) и Ричарда Английского.

В XV в. можно выделить монаха Лациния, Томаса Нортона, Исаака Орландского, Понтануса, Рипли, Бернара Тревизанского, аббата Тритемия, монаха Василия Валентина и, в определённых философских аспектах, Николая Кузанского.

Не менее важны авторы и их работы последующего, XVI века: Брачческо, Космополит, Дорн, Гносиус, Гратаролус, Назарий, Парацельс, Пеноло, Кверчетано, Рупешисса, Сетон, Трисмозин, Венцеслав (Лавиний) Моравский, Вентура, Виженер, Захария; в XVII в. – Альтюс, Балдуин, Бархузен, Борри, Боррикий, Гельвеций, Ламбспринк, Майер, Монте-Снидерс, Милий, Пичинелли, Планис Кампи, Ириний Филалет, Ласкарис, Силезий, Стольций, Валентин Андреэ.

Однако в конце 1600-х годов Алхимия испытала последствия революции «глобальной парадигмы», каковая главенствует над знанием (иначе говоря, если на авансцене появляется культурная революция, она распространяется на всё), и интерес к этой науке, равно как и её престиж, упал; симптомом и отражением произошедших в ней преобразований, смены направлений, её упадка и кризиса служит факт появления в 1700-х годах эзотерических обществ и инициатических орденов.

Существование сообществ и орденов подобного рода фактически представляет собой обращение к сокровищнице – «совершенно секретной» – некоего содержания, которое будто бы утрачено и, вследствие этого, сохранилось лишь формально. Это противоречит самой традиции, требующей полного одиночества алхимика, архетипического творца, каковой осуществляет opus самостоятельно[64] и не планирует для этого основывать школы, а также алхимические академии, сообщества, ордена и тому подобное, даже если его идеи на самом деле вдохновляют некую философскую школу (как, например, школа в Харране); таким образом, алхимик в своих операциях руководствуется двумя герметическими афоризмами: «оставайся в одиночестве и будешь принадлежать себе» и alterius non sit qui suus esse potest.[65]

В XVIII веке среди немногих последователей Алхимии, которых в тот период считали чуть ли не сумасшедшими, были Керданек де Порник, Манже, Пернети; впрочем, – несмотря на практически единодушный скептицизм в культурной среде того времени, – книги по алхимической тематике, доступные широкой публике, довольно многочисленны.

Следующий, XIX век, оказался в ещё меньшей степени богат для Европы настоящими и подлинными алхимическими трактатами, настоящими и подлинными «завещаниями». Тексты этого периода кризиса и затмения в основном представляют собой комментарии или эссе пояснительного характера. Совершенно иные настроения царят на Ближнем Востоке, где алхимическое Делание живо в школе иранского шейхизма, основанной в этот же период Ахмадом Ахсаи, который оставил значительное литературное наследие; кроме него, также Мохаммад Карим Хан Кермани сочинил трилогию об «очищении» и «ректификации». В ХХ веке Абул Касим Хан Эбрахими играл роль, если так можно сказать, наиболее харизматического «маэстро» Алхимии в исламских землях.

Лишь в первой половине ХХ века намечается просвет в вопросе возрождения европейской Алхимии – во Франции благодаря работам, опубликованным под именем Фулканелли, и в Италии благодаря сочинениям Джулиано Креммерца (который всё же был в большей степени магом, нежели алхимиком).