Еще одна роза Хетага Наташа Доманская

Это был особенный день, и его послевкусие еще долго будет обволакивать каждую клеточку его сильного гибкого тела, струиться по вздутым венам, клокотать в горле, биться в барабанные перепонки, наполнять металлическим привкусом рот. Он еще долго будет смаковать это состояние, которое многим даже не знакомо… Что это? Экстаз, эйфория, транс… или, может, обычный щенячий восторг.

От стонов девушки по телу прокатилась дрожь, сердце – есть ли оно у него? – болезненно сжалось.

– Да, – шептала она, касаясь припухшими губами мочки его уха. – Пожалуйста, еще… Хета-а-а-г, – ласкала в горячем рту его имя.

Так продолжалось несколько часов, с того самого момента, когда майским, пахнущим ароматным дождем и терпкой хвоей, утром он обнаружил ее на крыльце своего дома. Открыл дверь, держа в руках кружку с кофе, и замер, уткнувшись взглядом в русую макушку. Она сидела такая маленькая, хрупкая, в каком-то мятом цветном балахоне прямо на деревянных, еще влажных после дождя, ступенях, сведя носки ног в замшевых ботинках с торчащими из них гольфами вместе и раздвинув пятки. Совсем как маленькая девочка. Его девочка.

– Саша?

Она вздрогнула и с ухмылкой посмотрела на керамическую кружку в его левой руке. Конечно, она ни на минуту не сомневалась, что шершавые черепа – всего лишь реквизит, пугалка для любопытных туристов. И в одиночестве он пьет кофе исключительно из кружек.

– Я вернулась, – скромно опустила голову, не в силах выдержать проникающего под ее почти прозрачную кожу взгляда.

Хетаг знал, что он был, без всякого сомнения, привлекательным мужчиной. Какую бы одежду ни носил, как бы немногословен ни был и каким бы странным ни казалось его поведение, женщины никогда не обходили его вниманием. Они липли, вешались, клеились и еще несколько неприятных глаголов, которыми можно было охарактеризовать их до крайней степени раздражающее поведение. Но, несмотря на внезапное появление сегодня и явный интерес до этого, к Саше все эти слова не относились. Поэтому мужчина хотел сковать невидимыми оковами, запереть девушку в своем стоящем на отшибе доме, спрятать от всего мира, чтобы она принадлежала только ему одному.

– Я знал, что ты вернешься, – произнес он, до конца сам не веря в это, и распахнул дверь, чтобы хотя бы на несколько часов заполнить счастьем свою холостяцкую берлогу.

Она радостно вскочила, заулыбалась и охотно вошла в хорошо знакомую дверь.

Ближе к вечеру счастье неожиданно закончилось. Завороженный ее плавными движениями, убаюканный нежным голосом, обласканный теплыми мягкими губами, Хетаг потерял бдительность.

– Сварю кофе, – поставила она мужчину в известность на пороге комнаты, в которой до этого дня ни разу не была.

За окном уже разбрызгал лиловую гуашь вечер, когда утомленная, неопытная в любовных делах гостья накинула его черную льняную рубаху, которая доставала ей почти до острых выступающих коленок, и, выпорхнув из спальни, легко сбежала по деревянным ступеням вниз.В его берлоге вообще никогда не было посторонних. Все приезжие девушки жили в одной из гостевых комнат, развлекался Хетаг с ними по всему дому, если того требовала ситуация, но никогда не позволял никому заходить в свои покои. Запирал дверь на ключ, который всегда носил с собой. Исключением была разве что Лу…

Расслабленный и опустошенный, он лениво поплелся следом за русоволосой гостьей на кухню. Та уже стояла у плиты и, вытащив непонятно откуда взявшуюся в его логове турку, варила две порции кофе. Конечно, гостья заметила – не могла не заметить, – что он тоже обожает крепкий, ароматный напиток. Разлив эспрессо по чашкам, кинув в каждую по кубику сахара, она прошла к столу и опустилась голыми ягодицами на обтянутую кожей скамью.

«Плюхч», – разнеслось по столовой, и девушка смущенно захихикала.

Хетаг подошел к ней со спины, замер, борясь с желанием начать перебирать тонкими пальцами ее светлые, пахнущие цветочным шампунем, волосы. Ему всегда казалось, что запах шампуня сексуальнее любых духов. Особенно такого, цветочно-цитрусового, немного с горчинкой, аромат которого гостья привезла с собой из города. И Хетаг все-таки не удержался: аккуратно дотронулся, а затем запустил пальцы в копну русых, чуть вьющихся волос, сжал кулак с прядями. Легонько потянул на себя.

– Ах, – в экстазе выдохнула девушка.

Хетаг предполагал, что подобное прикосновение будет дьявольски приятно. Но в этот раз что-то пошло не так. Он понял это за несколько секунд до того, как девушка замерла, а в следующий момент окоченела от страха.

Привыкший охотиться на дичь, мужчина всегда понимал этот миг раньше, чем сама жертва успевала осознать, что в ловушке. Вот и сейчас Саша смотрела куда-то на лавку. Лавку, которая была обтянута шкуркой уже после ее недавнего спешного отъезда с Нестором. И, к сожалению, хозяин дома точно знал, ЧТО она там увидела.

– Э-это… – Гостья всхлипнула.

Сильная дрожь в ее теле вызвала у него мурашки, которые мгновенно пробежались по коже – от кистей по натренированным рукам к шее и скулам. Нижняя часть лица будто онемела.

На гладком, приятного цвета материале, которым он только вчера перетянул деревянную скамью в столовой, почти у самого края девушка заметила отметину. Небольшую и уже не такую контрастную, но специально оставленную на видном месте. Зачем? Вряд ли мужчина когда-нибудь сможет объяснить эту маленькую шалость. Иногда он оставлял такие знаки на обивках деталей и поверхностей предметов по всему дому, специально не избавлялся от них. Они были еле заметными, и человек, который не признавал в них свою собственную или чужую, но хорошо знакомую метку, вряд ли мог даже нафантазировать, что это чья-то татуировка.

Гостья пригляделась, щурясь, отказываясь верить, и на дне светлых глаз, – он был уверен в этом, хоть и видел только ее затылок, – плескался ужас. Ведь она разглядела штрихкод, который красовался на лысом затылке Агента-47 – киллера из одной небезызвестной видеоигры. Такая же татуировка была и на теле ее мужа Дениса. Небольшая, аккуратная, набитая прямо на его левом боку.

– Хитман, – прошептала его новая роза, с трудом шевеля губами. – Это же…

Хетаг не дал ей договорить.

Саша любила готовить. Даже очень. Но ни в том случае, когда из искусства кулинария превращалась в ежедневную рутину, не приносящую удовольствия обязанность или, что еще хуже, игру в разнообразие: курица, рыба или свинина; макароны, гречка или рис. Ведь исполнять роль важного клиента ей нравилось самой.

Например, на борту самолета, в детстве и юности, когда еще абсолютно любая авиакомпания предоставляла такую возможность, ведь лоукостеры1 только начинали переманивать пассажиров. И среднему классу между самолетной едой и низкими ценами на билеты не приходилось выбирать последнее и с ностальгией вспоминать минувшие дни и красочные плакаты, на которых стол на борту не уступал ресторанному.

– Что для вас: курицу с овощами, говядину с рисом, воду, сок? – сверкала зубами стюардесса из двухтысячных.

Или в ресторане, куда они с коллегами ходили на обед. Забавно было изучать в сотый раз первый разворот меню, которое они с девчонками уже знали наизусть, и выбирать:

– М-м-м, сегодня, пожалуй, я возьму куриную лапшу и котлету с пюре. Нет, давайте все-таки гречу с курицей и борщ.

Ожидаемо и вполне логично, что в ресторан Саше хотелось ходить не только во время бизнес-ланча или по случаю корпоративных мероприятий, но и просто так. Например, вечером после работы, в выходные или хотя бы для того, чтобы отметить важные для нее, но ничего не значащие для Дэна годовщины: день знакомства, дату первого свидания и поцелуя, или тот праздник, когда она затащила его в постель. Но одной это было делать нелепо, а с подругами не всегда хотелось. Саша мечтала, чтобы компанию ей составлял хоть иногда любимый человек. А лучше, чтобы он сам приглашал ее куда-нибудь и делал это с нескрываемым удовольствием, наслаждаясь ее красотой и их молодостью, свободой и пока еще беззаботностью совместного существования. Но питаться в ресторанах ее гражданский муж Денис, – она никогда не применяла это прилагательное, называя просто муж, – наотрез отказывался. По крайней мере, за собственный счет. Саша даже решила не готовить, чтобы хоть как-то мотивировать мужчину покинуть бетонную коробку, на что муж реагировал равнодушно, но без еды сидеть не желал. Поэтому варил пельмени, за́пахом от которых пропитывались даже занавески в их крошечной студии, или жарил огромные пласты жирного мяса, оставляя масляные брызги на всех кухонных поверхностях и стоящих тут же предметах. Да что говорить, после кулинарных экспериментов парня Саше приходилось закидывать в стирку кухонные полотенца, прихватки, протирать вазочки и милые декоративные безделушки, а также оттирать плиту и даже чайник от жира.

Иногда Денис выискивал в интернете рецепты и готовил по ним. На ее памяти среди его неудачных попыток значился борщ, сгоревший капустный пирог и намертво прилипшее ко дну кастрюли овощное рагу. Кастрюлю, кстати, пришлось выкинуть, как и форму для пирога.

Это было невыносимо. Поэтому двадцатитрехлетняя Саша после работы торопилась домой, отнекиваясь коротким «я сегодня занята» от встреч с подругами и игнорируя приглашения коллег расслабиться после общения с клиентами, до глубокой ночи зависая в боулинге, караоке или сауне. Ей, наверное, хотелось и в сауну, и в караоке, и даже просто в кинотеатр, но живой барьер в виде Дениса мешал девушке наслаждаться досугом в полной мере. Муж будет звонить, писать, задавать миллион ничего не значащих вопросов, потом предложит забрать, но, как только они приедут домой, снова уткнется в свой компьютер. А она ляжет спать. Так происходило каждый раз. Да и к тому же, почему, имея парня, она должна вечно ходить везде одна? Саше всего двадцать три года, у нее нет детей, и ей чертовски хочется развлекаться, тусить, весело проводить время с любимым человеком. А не только лицезреть его коротко стриженный темный затылок за навороченным компьютером или слушать перед сном о том, как будет круто, когда его мечта наконец осуществится. Ага, ему будет круто. А что с того выиграет Саша? Ведь ни слова об их общих мечтах она от него никогда не слышала.