После семидесяти двух наступает пора Безмятежности. Люди в этом возрасте становятся максимально удалены от общественной жизни. Времяпрепровождение в пансионатах ограничивается прогулками и беседами с ровесниками. В то же время любой желающий может воспользоваться эвтаназией в целях экономии ресурсов для будущих поколений. Одиночек, живущих самостоятельно в таком возрасте, ждет еженедельное посещение наблюдателя, который определяет внешний вид и умственные способности старика. Если наблюдатель решит, что человек нуждается в помощи, недееспособен или может нанести себе вред, то его забирают в пансионат.

Несмотря на то, что статистика утверждает, будто средняя продолжительность жизни человека нынче восемьдесят четыре года, количество людей, перешагнувших этот рубеж настолько ничтожно, что простому обывателю о них мало что известно. Пожалуй, единственный, о ком знает каждый – это Роберт – член Коллективиума, который чаще других появляется в роликах на экране. Диктор называет его «проводником поколений». Появляется Роберт редко, но при этом служит своеобразным подтверждением того, что человечество на верном пути.

– Я прожил долгую жизнь. В свои восемьдесят девять лет я могу быть горд за тех, кого сейчас нет с нами. Я испытываю невероятный трепет от мысли, что мы с ними жили в одно время, дышали одним воздухом и шли одной дорогой. И так же я горд, что живу в одно время с вами – поколением будущего, – говорил он. – Впереди у человечества большой путь и великие задачи, которые оно непременно осилит. Я верю в вас, мои друзья! Однажды мы с вами еще встретимся в звездах!

Каждое из поколений воспринимало эти слова на свой счет и продолжало ещё больше верить в идеалы коллективизма.

Большие настенные час отбили полдень, замолчали, еще на минуту в коридоре повисла гробовая тишина.

– Пройдемте со мной! – раздался вдруг звонкий голос медсестры, монотонно отчеканивая каждый слог сидящему у стены человеку.

Он почувствовал ее приближение уже заранее и охотно встал. Медсестра развернулась на месте и быстро, мелкими шажками, будто бы не поднимая ног, заскользила по белому кафелю пола. Пройдя несколько десятков шагов и свернув за угол, эти ноги остановились возле кабинета с номером сто девять.

Спал он сегодня плохо. До самого утра мысли не давали покоя. Казалось бы, надо радоваться новому этапу жизни, но почему-то было очень тревожно.

– Вас ожидают, – безучастно бросила медсестра и удалилась.

Он открыл дверь и вошел. Внутри небольшого медицинского кабинета стоял огромный письменный стол, за которым величественно восседал пожилой мужчина в очках. День только недавно начался, но доктор уже выглядел помятым и уставшим. Он с некоторым напряжением копошился в стопке бумаг, высящейся на краю стола.

– Ваше имя, молодой человек? – спросил врач, не поднимая глаз на вошедшего и продолжая слюнявыми пальцами перебирать стопку.

– Марк. Личный номер – две тысячи сто шестнадцать.

Доктор на мгновение остановился, что-то пометил в тетради и принялся дальше перебирать стопку. В какое-то мгновение он нашел то, что искал и с неким удовлетворением сунул лист бумаги в выдвинутый ящик стола. Захлопнув его, доктор взял папку из стопки таких же, лежащих уже на другом краю, полистал и быстро скользнул равнодушным взглядом по стоявшему у двери человеку в оранжевой юниорской толстовке с капюшоном:

– Знаете ли вы что-нибудь о своём здоровье?

Марк напрягся. Доктор уловил это и расплылся в наигранной улыбке:

– Вам очень повезло, так сказать. Я встречал многих пациентов с хорошими данными, но такие как у вас вижу крайне редко. Из тридцати пяти пунктов у вас нет ни одного показателя, который мог бы заставить комиссию усомниться. Поэтому, даже несмотря на отсутствие каких-то особых заслуг перед обществом и вашу, так сказать, детскую биографию, Комитет одобрил вас, как носителя хорошей генетики. Это значит, что у вас будет возможность выбора половой партнерши.