— Точнее, — прокомментировала свою мысль Вера, — я тоже хочу любить свою работу и отдаваться ей целиком. Это благородно.

— Ты уже знаешь, с чем будешь работать? — задал вопрос Брюно, и вопрос этот не был формальным — он в самом деле интересовался деятельностью новой коллеги.

— Пока нет. Но готова взяться за любую деятельность. Мне здесь нравится.

— Правда?

— Да.

— Ты давно в журналистике?

Вера помедлила с ответом.

— Я… — неуверенно начала она, стесняясь признаваться. — Я только закончила университет. У меня мало опыта.

Она ожидала почти любой реакции, в том числе усмешки или издевательского тона, но вместо этого Даниэль просто кивнул с уважением и пониманием.

— Я помогу тебе по мере моих сил. Обращайся.

— Спасибо… — осторожно обронила Вера, скорее ошарашенная этими словами.

Брюно вновь отвернулся, чтобы погрузиться в работу. А Вера продолжила искоса рассматривать его: высокий, сбитый крепко, словно каменный монумент, темноволосый и курчавый, он мог бы сыграть в кино рабочего или строителя, одним своим видом внушающего благоговейное уважение перед физической мощью. Однако в интерьерах издательства эта внушительная фигура представала в совершенно ином ракурсе — интеллектуальном и смиренном. Даниэль с лёгкостью сносил иронические нападки Патриции, которые, как поняла Вера, были у них в порядке вещей, при этом не терял достоинства и никогда не отвечал грубостью, хотя имел любые возможности для этого — и остроумие, и проницательность, однако сдерживающие факторы преобладали в нём — это чувствовалось. Возможно, внутреннее благородство, перерастающее в снисхождение, лишали его права ответно дерзить. Вера сразу прониклась к нему симпатией, которая пока ничем явным не подкреплялась, даже без знания о том, что симпатия эта в полной мере взаимна.

В обеденный перерыв Патриция повела новенькую в кафе. У каждого сотрудника издательства имелись свои «секретные» места, где, по их мнению, лучше всего кормят. Флёри выбрала для себя заведение под названием «Jolie Julie», что можно перевести как «Красотка Жюли». Не трудно догадаться, что хозяйку кафе звали Жюли, а лет ей навскидку было около пятидесяти. Вероятно, красоткой она была два или три десятилетия назад, а сейчас гостей встречала чуть полноватая, но всё же очаровательная мадам в синем брючном костюме и белой блузе с жабо. Она говорила быстро и отрывисто, вечно куда-то спеша и хихикая.

— Патриция, тебе как всегда? Давай я предложу тебе карамельный эклер вместо ванильного? А ещё сегодня привезли лимонный тарт. Твоя подруга ест мясо? Как тебя зовут, милочка? Ты любишь утку? Могу предложить тебе свежайшее филе. Что насчёт вина? Может, белое?

— Жюли, нам суп с лапшой, кофе и десерт. Каждой, — ответила Патриция, терпеливо выслушав хозяйку из вежливости.

— Я не очень люблю сладкое, — призналась Вера.

Обе её французские знакомые немедленно вспыхнули от негодования.

— Что?..

— Что?! — подхватила Жюли. — Как ты можешь такое говорить? Ещё скажи, что не любишь секс, и я запрещу тебе здесь появляться!

Пришлось согласиться, а заказ остался без изменений. Вера дождалась, когда Жюли прорекламирует в дополнение крепы с сыром и, наконец, уйдёт, а затем украдкой спросила Патрицию:

— Почему она так сказала?

— Как? — не поняла Флёри.

— Ну, насчёт сладкого…

— Ах, об этом. Ну, согласись, что глупо не любить секс, а для французов любовь к десертам и любовь в постели — почти одно и тоже. Одно компенсирует другое.

— Как это понимать?

— Да очень просто, — улыбнулась Патриция, вальяжно прикуривая сигарету и мельком оглядывая улочку, на которой они сидели за столиком. — Если у тебя нет любовника, ты можешь заменить его на некоторое время эклерами, не боясь растолстеть. А если у тебя есть любовник, ты можешь не бояться растолстеть, потому что все калории сгорят во время секса! Кстати, как у тебя с этим?