Ей казалось, что она очутилась в сказке, и мысленно благодарила всех знакомых ей богов за возможность проявить себя в этом маленьком издательстве.

— Мы работаем над печатью восьми еженедельных, двух ежедневных и двух ежемесячных изданий. Под нашей эгидой журналы, газеты и несколько частных публикаций…

— Да, я изучала специфику, — поторопилась объявить о своей осведомлённости Вера.

Жак благосклонно улыбнулся. Лет ему было под шестьдесят, но молодецкий запал чувствовался, невзирая на возраст. Вера отметила про себя некоторое сходство Боннара с Луи де Фюнесом — те же залысины, то же блаженное марево серых глаз. Она не преминула озвучить эту мысль, Боннар был польщён.

— Ну, что вы, — игриво возразил он, улыбаясь и выпячивая грудь от важности, — ничего подобного! Де Фюнес, вообще-то, был испанцем, если вы не знали. Хотя, если копнуть глубже, у нас с ним действительно имеется родственная связь по линии… — он запнулся, припоминая или, скорее, выдумывая на ходу, по какой именно линии проходит та самая связь.

— Знаете, мне бы хотелось работать с женской тематикой и женской аудиторией, потому что…

Вера не спела договорить, Боннар тут же подхватил её мысль:

— Разумеется! Вам, молодому поколению, сам бог велел говорить голосом времени! Вы даже представить себе не можете, какие горизонты открываются перед вами, и вы, только вы, Вера! Можете пролить свет в этом царстве тьмы и неведения!

Короче говоря, Боннар не скупился на выражения и за словом в карман не лез. За сорок минут хождения по издательству (которое легко можно было бы обойти минут за семь при желании и не особо торопясь) он исторгнул из себя терабайт текста, но по существу не сказал ничего. Разумеется, больше всего Веру интересовали такие важные вопросы как то: в каком именно отделе ей предстоит трудиться, какую колонку или рубрику ей отведут, возможно ли сократить срок стажировки и быть принятой в штат раньше, чем через полгода. Всё, что ей соизволил показать Боннар, — её рабочее место, располагавшееся ровно в центре громадного общего помещения, где работали по меньшей мере ещё двадцать человек.

Соседкой слева по столу оказалась маленькая прыткая блондинка Патриция Флёри, которая корпела над статьями по садоводству и домохозяйству. Справа располагался Даниэль Брюно — он ведал переводами с английского и итальянского языков. Жак отрапортовал последние громогласные обещания о великолепном будущем и скрылся, оставив Веру на попечение соседей, тем самым перекладывая на них ответственность за обольщение новенькой.

— Привет, я — Патриция, — вот так запросто вступила в диалог Флёри, не дожидаясь инициативы от Веры.

— Вера, — представилась Вера.

— Да, я в курсе, — не стала лукавить новая коллега. — А это Даниэль, — тут она показала на сидящего со сосредоточенным лицом мужчину, который упорно делал вид, что не замечает изменений вокруг. — Даниэль! Даниэль! Обрати на нас внимание!

Брюно с видимым неудовольствием повернулся.

— Здравствуйте, — только и сказал он сухо, чтобы через секунду снова уткнуться в свои переводы.

— Даниэль у нас педант, — насмешливо прокомментировала Патриция. — Он уверен, что знает и понимает больше всех остальных, потому что его мать — итальянка.

— Нет, не поэтому, — сухо отозвался Брюно, как бы между делом.

— А почему же? — продолжала поддевать его Флёри.

— Потому что я люблю свою работу, и мне всегда есть, чем заняться.

— Я тоже люблю свою работу, — сказала Вера.

Даниэль пристально посмотрел на неё насыщенно-медными, вдумчивыми глазами, задержав взгляд на несколько долгих секунд. Вера выдержала этот взгляд: она не чувствовала враждебности и приняла как должное то, что Даниэль Брюно предан работе — она это уважала.