– Лун! Слава Богу! – Ямщик кинулся обнимать незнакомца.

– Каким ветром тебя занесло сюда на ночь глядя? – спросил незнакомец, хлопнув по плечу ямщика. От этого дружеского жеста Егор чуть не свалился с ног. – И откуда у тебя эта карета? – с усмешкой спросил он.

– Так это вон, барыню везу… Еённая это бричка. Говорить с самого Питерхбурга на ней едет. Только вот лошадей, да извозчиков, понимаешь, меняють.

– Из Новгорода, – тихо поправила ямщика Елена.

Незнакомец повернулся на голос и осветил факелом бричку, в неярком свете пламени она увидела его лицо. Вернее глаза. Все остальные черты точно отошли на второй план. Стали мутными и неважными.

– Извините, барышня. Я Вас не заметил.

– Не барышня, а Елена Александровна Малова. Потомственная дворянка… С кем имею честь?

– Матвей Куйбышев, – спокойно произнёс мужчина, слегка поклонившись. – А люди мы вольные, поэтому чинов не имеем. – И, понизив голос, с иронией добавил, – Да и на Ваши озираться не будем. – Последнюю фразу он сказал очень тихо, но Елена её услышала, фыркнула и отвернулась, гордо подняв голову.

– Ну что, Егор. Распрягай «карету» и пошли… Путь не близкий.

– Так как же, Лун?! Как же мы пойдём! Барыня вон ногу зашибла…

Эти слова будто толкнули Матвея. Он резко повернулся к женщине, нахмурив брови.

– Держи! – Матвей сунул факел в руки ямщика и уже с другой, требовательной интонацией, обратился к Елене. – Ну что, Елена Александровна, показывайте Вашу ногу.

Демонстрировать ноги незнакомому мужчине было бы верхом неприличия, и Елена уже набрала в грудь воздуха, чтобы возмутиться, но в это время вмешался ямщик:

– Не сумлевайся, барыня. Это же Лун, я тебе про него говорил. Наипервейший костоправ. А я глаза прикрою, хотя чего я, женских ног не видал?! – осклабился он.

– Таких не видал! – язвительно парировала Елена и, поняв, что пререкается с простым мужиком, «прикусила язык», но подол платья всё же приподняла. Смотреть на свою ногу она побоялась, поэтому отвела взгляд. И так удачно, что он вновь упёрся в лицо их спасителя.

Матвей, не слушая их препирательств, аккуратно начал ощупывать травмированную ногу. Иногда его прикосновения доставляли боль, и Елена слегка вздрагивала и закусывала губу. Но стонать, а тем более заплакать она себе запретила. Она же не какая-то избалованная девица!

– Елена Александровна, – голос Матвея был спокойным и уверенным, – У Вас небольшой вывих. Я его сейчас вправлю, но тревожить ногу будет нельзя дней десять. Надеюсь там, куда Вы направляетесь, Вас не потеряют.

– К мужу она едет, – влез в разговор мужик.

Матвей понимающе кивнул. А Елена, удивляясь своей реакции, торопливо поправила Егора:

– К покойному мужу… Я еду поклониться его могиле… И выполнить последнюю волю его усопшей маменьки.

«Зачем я всё это ему говорю?» – подумала женщина, вновь «прикусывая язык».

Но Матвей, будто и не слушая никого, продолжил:

– Судя по тому, как горела ваша одежда, самогона у вас нет, значит и обезболивать Вашу ногу я буду по-другому. Будет немного больно, но не долго.

С этими словами и, не спрашивая разрешения, он задрал нижнюю юбку выше колена, от чего женщина залилась краской, но возражать уже не стала. Твёрдым, как гвоздь, пальцем он нажал куда-то на бедре, и после нескольких мгновений тупой, ноющей боли нога стала неметь, будто она её отлежала. Елена удивилась, насколько разными были его руки. Когда он ощупывал её лодыжку, она почти не чувствовала его прикосновений. Казалось, что он касается её пером. А теперь его пальцы были твёрдыми, как железо.

Всё это время Матвей пристально смотрел ей в лицо и в какой-то момент потянул за стопу. Что-то в ноге щёлкнуло. Боли практически не было, но Елена от неожиданности ойкнула.