Отделение тайных родов было разделено на несколько помещений: одни – для бедных, попроще, где на стенах проступали пятна сырости, другие – почище, для тех, кто в состоянии оплачивать расходы. Внутрь имели право заходить только капеллан, надзирательница, акушерка и Исабель. Большинство женщин ходили нечесаными, в лохмотьях, другие были прилично одеты, но всех их объединяло выражение глухого отчаяния в глазах. Женщины почти не разговаривали, то ли из-за духоты, то ли из-за тоски; кто-то молился, другие пытались привести волосы в порядок, третьи давали ребенку грудь, прекрасно зная, что малыша придется отдать, как только найдется кормилица. Устав был строгим, капеллан вручал ребенка кормилице сразу же после крещения. Если впоследствии какая-нибудь мать, в силу изменившихся обстоятельств, хотела забрать его, можно было подать ходатайство. Но большинство рожениц находилось здесь анонимно; у этих женщин почти не было шансов оставить ребенка при себе, и в этом случае он попадал в приют или на усыновление. Исабель видела себя в этих заблудших женщинах и не уставала благодарить Бога – и Игнасию – за то великое счастье, что на ее пути встретились супруги Ихоса. Может, кто-то из этих страдалиц и согрешил из сластолюбия, но все же большая часть была обманута, как и она сама; другие же пали жертвой насилия, как некая племянница епископа – совсем молоденькая девушка с ангельской улыбкой, похожая на раненую птичку, которая как мантру твердила одну и ту же неразборчивую фразу. Сколько страданий скрывалось за этими стенами… Однако само существование подобного заведения для заботы об одиноких матерях, без сомнения, могло считаться шагом вперед, предвестником новых времен.

Вскоре Исабель стала незаменима в работе отделения тайных родов; за эти годы она обучилась всему, что акушерка должна знать о рождении ребенка и первом уходе за ним, и, помимо того, проявила недюжинные организаторские таланты. Приходилось заниматься всем – убирать, мыть, покупать полотно на пеленки и подгузники, мыло, пуговицы… а потом тщательно заносить расходы в бухгалтерские книги, которые регулярно и досконально проверяли попечители из Конгрегации Богоматери Всех Скорбящих. Все записывалось, от самой ничтожной траты до полученных пожертвований, будь то деньги, одежда или драгоценности, причем с указанием даты и описанием качества и состояния каждого предмета. Контроль за распределением поступлений и отчетами о расходах составлял главную заботу Конгрегации.

Однажды в ноябре Бальмиса тайно позвали в епископский дворец городка Такубайя на Мексиканском нагорье и попросили произвести осмотр заболевшего. Дворец окружали великолепные фруктовые сады и оливковые рощи. Не называя имени пациента, монахи провели Бальмиса по длинным коридорам в альков, где находился больной. В постели лежал вице-король – небритый, зеленовато-бледный, с явными признаками нездоровья. Некогда любезный и остроумный, сейчас Бернардо де Гальвес пребывал в унынии. Бальмис опустился на колени, чтобы приветствовать его.

– Не надо… Встаньте, прошу вас.

Врач присел на край постели.

– Я попросил позвать вас, потому что один раз вы уже спасли мне жизнь, кто знает, может, у вас и во второй раз получится.

– Мы попытаемся. Где у вас болит?

– У меня болит душа.

– Позвольте осмотреть вас.

Пока Бальмис доставал инструменты и ощупывал шею больного, тот продолжал:

– Я сейчас вам скажу нечто, что может пригодиться на будущее… Худшие наши враги – это не французы и не англичане, это не те, кого встречаешь на полях сражений, а внутренние враги… мы их не замечаем, хотя они все время вокруг нас… они кланяются тебе, а затем вонзают нож в спину.