– Смотрите, – сказал Иона, указывая на далекий огонек Форта. Его голос был тихим, но каждый ловил его слово. – Они зажгли свой лживый свет. Они думают, что это прогресс. Но это – раковая опухоль. Это эхо мира, который должен быть мертв. Каждое слово, которое они читают, каждая схема, которую они чертят – это гвоздь в гроб нашего чистого, нового будущего.

Он повернулся к своим последователям. Их лица, освещенные пламенем факелов, были молодыми и суровыми. В их глазах не было сомнений.

– Мы не будем нападать в лоб, – продолжил Иона. – Их стены крепки. Их лидер – камень. Но камень можно расколоть изнутри. Мы посеем в них семена их же яда. Семена сомнения.

Его план был коварен. Он знал, что в любой общине есть недовольные. Есть те, кто боится перемен. Он отправил вперед своих шпионов – не воинов, а «шептунов». Их задачей было проникнуть в Форт под видом одиноких беженцев и начать распространять слухи. «Чужак принес проклятье…», «Из-за этого света нас найдут и убьют…», «Старый мир был злом, зачем мы его возвращаем?».

А сам он приготовился нанести удар по самому больному месту. По детям.

В Каменном Форте эйфория от зажженной лампы сменилась будничной работой. Ветряк давал электричество всего на несколько часов в сутки, и это стало самым ценным ресурсом. Лена смогла простерилизовать инструменты. Давид с Эзрой начали работать над созданием примитивного радиопередатчика – безумная мечта связаться с другими островками цивилизации.

Но семена сомнения уже дали первые всходы. Старики, напуганные рассказами о жестокости Очистителей, которые принесли с собой новые беженцы (шпионы Ионы), начали открыто роптать.

Свет породил неравенство. Семьи, чьи дома были ближе к центральной площади, могли протянуть провод и получить свет на час вечером. Те, кто жил у стен, оставались в темноте. Начались ссоры. «Почему им, а не нам?». Давид пытался объяснить про потери в длинных проводах, про мощность генератора, но его слова, полные незнакомых терминов, лишь усиливали подозрения. Технология, которая должна была объединить, начала разделять.

Лео видел это своими глазами. Он видел, как его лучший друг, сын кузнеца, с завистью смотрит на дом мельника, где теперь по вечерам горел свет, и они могли дольше работать. «Раньше мы все были равны в темноте, – сказал он Лео. – А теперь есть „светлые“ и „темные“». Он видел, как женщины, чьи мужья работали на строительстве ветряка, начали требовать себе дополнительную порцию еды, потому что их мужья «делают более важную работу». Единство, выкованное в голоде и страхе, начало ржаветь в первом же отблеске комфорта. Дед Матвей учил его, что сила в камнях. Эзра учил, что сила в знании. Но Лео видел, что и то, и другое может стать причиной раздора.

– Матвей, ты нас всех погубишь! – кричал на совете старый кузнец. – Ты приютил змею, и теперь к нам ползут ее сородичи! Нужно выгнать этого инженера! Разрушить ветряк! Погасить свет!

Матвей стоял на своем.

– Мы не прячемся в темноте, как крысы, – отвечал он. – Мы строим. Если они придут, мы встретим их.

Но он чувствовал, что единство его общины трещит по швам.

Лео, его внук, стал главным учеником Эзры. Мальчик впитывал знания как сухая земля впитывает воду. Он уже научился читать по слогам, используя «Пособие для бойскаутов» как букварь. Эзра, видя его тягу к знаниям, решился на рискованный шаг. Он рассказал Лео то, что до этого рассказывал лишь Элиасу – о смутных, обрывочных воспоминаниях о проекте «Истоки».

– Я не знаю, что это было, Лео, – говорил он тихим вечером, глядя на звезды. – Но я помню, что это было что-то огромное. Что-то, что должно было изменить человечество. И что-то пошло не так. Катастрофически не так. Элиас верил, что Отключение – не случайность. Он верил, что это было сделано намеренно.