– Нашел, – сказал он. – Они здесь. Скверна здесь.

Командир кивнул, и его лицо не выразило ничего. Он достал из-за пояса не факел, а странное устройство – артефакт старого мира, который они не уничтожили, а приспособили. Это был полевой ретранслятор. Он нажал на кнопку.

– Пророку, – произнес он в микрофон. – Источник найден. Сектор Гамма-7. Они зажгли свой лживый свет. Они пытаются воскресить Паутину. Они пытаются вернуть болезнь. Ждем приказа.

Из ретранслятора, после короткого шипения, раздался спокойный, уверенный голос Ионы.

– Не нападать. Не спугнуть. Это не просто еретики. Это – симптом. Ядро болезни где-то рядом. Окружить. Наблюдать. Я иду.

Охота была окончена. Война вот-вот должна была начаться. И свет надежды, зажегшийся в Каменном Форте, стал маяком не только для друзей, но и для врагов, притянув к себе все силы, что боролись за душу этого нового мира.

Фрагмент утраченной информации: из лекции по военной стратегии, Вест-Пойнт, 2038 год.

«Современная война – это война за информацию. Лишите противника связи, ослепите его спутники, сотрите его базы данных – и его армия превратится в неуправляемую толпу. Но что, если война будущего будет вестись не за контроль над информацией, а против самой ее идеи? Это будет не война армий. Это будет война фанатиков против библиотекарей. И она будет куда более жестокой».

Пророк Забвения Иона прибыл к подножию холма, с которого открывался вид на Каменный Форт, на третий день после того, как был замечен свет. Он привел с собой ядро своей армии – сотню самых преданных, самых безжалостных Очистителей. Это были не просто мародеры. Это были солдаты новой веры.

Они были «Детьми Забвения» – поколением, которое Отключение застало в юном, податливом возрасте. Они не помнили прошлого с ностальгией. Они помнили его как время путаницы, давления, цифрового шума. Учение Ионы дало им простоту, цель и чувство принадлежности. Они не просто забыли старый мир, они его ненавидели.

Среди них была девушка по имени Рия. Ей было семнадцать. Она смутно помнила старый мир: вечно уставшие родители, прикованные к своим рабочим терминалам; школа, где ее постоянно сравнивали с другими по цифровым метрикам; чувство одиночества в переполненном виртуальном пространстве. Отключение для нее было освобождением. Иона не просто дал ей пищу и безопасность. Он сказал ей, что ее боль, ее одиночество, ее ненависть к старому миру – это не слабость, а знак избранности. Он сказал ей, что она – здоровая клетка в больном организме. И она поверила ему со всей силой отчаявшейся души. Теперь она была готова умереть, чтобы этот кошмар никогда не вернулся.

Рядом с ней сидел парень по имени Калеб, тот самый, что позже проникнет в Форт. Он не помнил старый мир, но он носил его шрамы. В их общине была найдена старая медицинская база данных. С помощью одного из «раскаявшихся» техников, они научились ее использовать. И Калеб узнал, что в старом мире ему был поставлен диагноз: «Синдром дефицита внимания с гиперактивностью 2-го типа. Прогнозируемая социальная адаптация: низкая». Его заранее, до рождения, записали в неудачники. Для него Отключение было не катастрофой, а амнистией. Оно стерло его приговор.

Другие носили иные шрамы. Девушка, чьи родители в старом мире развелись, и чей профиль в «Семейной Сети» был помечен как «ребенок из неполной семьи», что закрывало ей доступ к элитным школам. Юноша, чье генетическое сканирование показало предрасположенность к депрессии, из-за чего страховые компании взвинтили цены на его «пакет жизнеобеспечения». Они ненавидели старый мир не за его технологии, а за его бездушную, математическую жестокость. За то, что он превратил их жизнь в набор данных и вынес вердикт еще до того, как они успели прожить ее. Иона не совращал их. Он лишь дал имя тому, что они и так чувствовали. Он сказал им, что их ненависть – праведна.