Но не все в Форте были рады этим переменам. Старики ворчали.

– Он отравляет умы наших детей сказками, – говорил один из них Матвею. – Они должны думать о том, как пережить зиму, а не о костях в земле и полетах на луну. Твой Кодекс говорил о работе, а не о болтовне.

Матвей Камень и сам чувствовал беспокойство. Порядок, который он выстроил, был прост и понятен. Знания Эзры вносили сложность, вопросы, сомнения.

Ночью он лежал без сна, слушая дыхание Анны. Он смотрел в темный потолок и думал. Он был строителем. Он строил дома, стены, общину. Он строил из того, что было под рукой – из камня, дерева, глины. А этот Эзра… он строил из того, чего нельзя было потрогать. Из слов. Из идей. И Матвей не знал, что прочнее. Его стена, которая могла защитить от мародера? Или идея в голове его внука, которая могла заставить его выйти за эту стену? Он чувствовал, что мир стал больше, чем его Форт, и это пугало и в то же время смутно влекло его.

Но он видел, как загорелись глаза его внука. Он видел, как его сын Давид снова обрел цель в жизни, которая была у него отнята. Он видел, как простая надежда на электрическую лампочку воодушевляла всю общину.

И он не мог это остановить. Искра памяти была зажжена.

Элиас Вэнс брел по разрушенным пригородам, двигаясь на юг. Он был один. После падения Библиотеки он потерял связь с остальными выжившими Архивариусами. Он стал призраком, тенью в руинах. В его заплечном мешке лежало самое ценное – несколько уцелевших книг и его собственные, постоянно пополняемые записи.

Он научился спать в заваленных подвалах, питаться консервированными бобами, срок годности которых истек десятилетия назад, и фильтровать дождевую воду через ткань своей рубашки. Он стал худым, как щепка, но его разум был острым, как бритва, отточенный постоянной опасностью и одной-единственной целью. Каждую ночь, прежде чем заснуть, он доставал фотографию Лены и Лео – настоящую, бумажную, которую всегда носил с собой. Он смотрел на их лица и шептал: «Я найду ответ. Я обещаю». Это был его личный кодекс.

Он выживал, используя знания, которые сам же и спасал. Он знал, где искать консервы в заваленных подвалах, как ориентироваться по солнцу, как избегать самых опасных банд. Но его главной целью был не поиск еды. Он искал следы. Следы того, что стало причиной Отключения.

«Проект „Истоки“. Chrono-Synaptic».

Эти слова стали его мантрой. Он знал, что штаб-квартира корпорации находилась в закрытом наукограде «Прометей-Парк» к западу от Лондона. Добраться туда в одиночку было самоубийством. Но он должен был попытаться. Потому что он понял: просто спасать прошлое недостаточно. Нужно понять, кто и почему пытался его уничтожить. Иначе история повторится. Даже если никто не будет ее помнить.

Однажды, прячась в руинах старой церкви, он увидел их. Отряд Очистителей. Они двигались быстро и организованно, как стая волков. Они не грабили. Они что-то искали. У одного из них он увидел дымящийся факел. У другого – рюкзак, из которого торчал обрывок знакомого переплета.

Элиас замер, слившись с тенями. Он видел, как они допрашивали одинокого бродягу, показывая ему что-то, чего Элиас не мог разглядеть. Бродяга испуганно мотал головой. Тогда один из Очистителей ударил его, и они пошли дальше.

Элиас дождался, пока они скроются из виду, и подкрался к тому месту. Бродяга уже ушел, но на пыльной земле лежал оброненный предмет.

Это был грубо нарисованный портрет. Портрет Эзры.

Сердце Элиаса ухнуло. Они не просто ищут книги. Они охотятся на его людей. Поодиночке. И они знают их в лицо. Значит, у них был предатель. Или они захватили кого-то живым.