Матвей, которого теперь все звали просто «Отец», установил жесткий, но справедливый порядок. «Кодекс Камня» стал их конституцией. Верность клану, тяжелый труд, взаимопомощь. У них была своя кузница, своя мельница, свои поля. Они не читали стихов при свете свечей. Они чинили плуги и коптили мясо.

Его внук, Лео, тот самый мальчик с голографическим драконом, вырос. Ему было двенадцать. Он не помнил ни интернета, ни виртуальной реальности. Его реальностью были мозоли на руках от работы в поле, вес топора и запах свежеиспеченного хлеба. Он был сильным, ловким и молчаливым.

Однажды, патрулируя периметр вместе с отцом Давидом, они наткнулись на незнакомца. Он лежал без сознания у ручья, истощенный и раненый. На нем были странные лохмотья, а в руке он мертвой хваткой сжимал грязный, потрепанный сверток.

Они принесли его в Форт. Лена, дочь Матвея, их единственный врач, осмотрела его. Множественные ушибы, истощение, лихорадка. Но раны были обработаны, хоть и грубо, – кто-то прижег их раскаленным металлом. Этот человек боролся за жизнь.

Когда незнакомец пришел в себя, он увидел над собой суровое лицо Матвея Камня.

– Кто ты? – голос Отца был как скрип жерновов. – Откуда пришел?

Незнакомец, худой, с безумным блеском в лихорадочных глазах, попытался сесть. Он был одним из Архивариусов Элиаса. Его звали Эзра. Он был инженером.

– Из Лондона… из Города Пустых… – прохрипел он. – Они нашли нас. Очистители…

Эзра рассказал им свою историю. Рассказал о подземелье, полном книг. О людях, которые пытались спасти не свои жизни, а память человечества. Он рассказал о нападении. Десятки фанатиков, ведомых Пророком Забвения, ворвались в библиотеку. Они несли факелы и молоты. Архивариусы пытались защищаться, но их было слишком мало.

Эзра говорил, и его голос дрожал не только от слабости, но и от вины. Он был лидером «Прагматиков». В тот день, когда Очистители напали, он как раз спорил с Элиасом, доказывая, что нужно забаррикадировать входы стеллажами с поэзией и художественной литературой, чтобы спасти технический сектор. «Эти сказки бесполезны, Элиас! Нам нужны схемы!» – кричал он за мгновения до того, как в дверь ударил первый таран.

Элиас тогда посмотрел на него своими уставшими глазами и сказал: «Ты ошибаешься, Эзра. Схемы научат нас, как жить. А сказки – зачем жить».

Когда начался пожар, огонь в первую очередь охватил именно технические архивы, которые Эзра так пытался защитить. А путь к отступлению лежал через секцию философии, которую он презирал. Элиас, отступая последним, сунул ему в руки сверток. «Беги, Прагматик, – сказал он без упрека, но с бесконечной горечью. – Беги с тем, что ты считаешь полезным. И найди тех, кто сможет это построить. Может быть, ты прав. Может быть, с этого и нужно начинать».

– Они жгли все, – шептал Эзра, и по его щекам текли слезы. – Они крушили стеллажи, рвали страницы… кричали, что это яд, что это грязь старого мира… Элиас… он велел нам бежать. Разделиться. Унести с собой хоть что-то.

Он сжал сверток, который все это время не выпускал из рук.

– Он дал мне это. Сказал, это важнее, чем моя жизнь. Сказал, нужно найти тех, кто строит, а не разрушает.

Матвей посмотрел на сверток. Давид, его сын, осторожно развернул его. Внутри, завернутые в несколько слоев промасленной ткани, лежали две вещи. Первая – та самая потрепанная книга «Пособие для бойскаутов». Вторая – несколько исписанных листов из «Книги Элиаса». На них были не стихи или история. На них были чертежи. Простой ветряной мельницы для выработки электричества. Водяного насоса. Схема примитивного печатного станка.