Фраза была короткой, всего три слова, но они пронзили его сознание, как вспышка молнии:

«Ищи в разрывах».

Это была не цитата из Деррида. Это было прямое указание. Послание. Оставленное здесь, в этой книге, в этой пустой комнате. Для него? Он не сомневался. Она знала, что он придет. Она знала, что он найдет эту книгу. И она оставила ему ключ. Не ответ, нет. А направление поиска. «Ищи в разрывах». Разрывах чего? Текста? Времени? Реальности? Льда на реке? Трещины в зеркале?

Андрей почувствовал, как по спине пробежал холодок. Это было оно. След, который он искал. Хрупкая нить, протянутая ему из ее ускользающего мира. Он закрыл книгу, крепко сжимая ее в руке. Теперь у него была цель. Искать в разрывах.

6. Лицо из Другого Времени

Слова «Ищи в разрывах», выведенные черными чернилами на полях книги Деррида, все еще пульсировали перед глазами Андрея, когда он, взволнованный этой находкой, продолжил машинально перелистывать страницы. Он не искал больше пометок или символов, его разум пытался осмыслить полученное послание, понять его глубину и возможные трактовки. Пальцы скользили по тонкой, чуть шероховатой бумаге, переворачивая лист за листом, пока вдруг не наткнулись на что-то более плотное, заложенное между страниц ближе к концу книги.

Это была не закладка – не бумажная полоска и не красная нить, которую он теперь носил с собой. Это было что-то другое. Он осторожно раздвинул страницы и извлек находку.

Это была фотография. Старая, пожелтевшая от времени, с характерным глянцевым блеском, который уже потускнел и покрылся сеточкой мелких трещинок. Края были неровными, с белой фигурной каймой, как делали в фотоателье много десятилетий назад. Карточка была плотной, на твердом картоне, и хранила слабый, едва уловимый запах старины – тот же, что витал в воздухе этой квартиры.

Андрей поднес фотографию ближе к тусклому свету, пробивающемуся сквозь щели в шторах. Это был групповой снимок. Несколько человек – четверо мужчин и одна девушка – стояли на фоне какого-то городского пейзажа. Снимок был сделан на улице, в солнечный день – тени были резкими, контрастными. За спинами людей виднелся фрагмент здания с характерной архитектурой – то ли общественное учреждение, то ли жилой дом эпохи конструктивизма, судя по строгим линиям и большим окнам. Одежда людей на фото безошибочно указывала на время – мужчины были в костюмах, шляпах или кепках, типичных для 1930-х годов, на девушке было светлое платье простого покроя, тоже явно из той эпохи. Весь антураж – от архитектуры до моды – кричал о прошлом, о времени, отстоящем от сегодняшнего дня почти на столетие.

Но не это поразило Андрея. Его взгляд был прикован к лицу девушки, стоящей чуть в стороне от мужчин, немного повернувшись к камере. Она была совсем юной, почти подростком, но выражение ее лица было не по-детски серьезным. И это было… лицо Лики.

Не просто похожей женщины. Не ее бабушки или прабабушки. Это была она. Та же форма лица, те же тонкие, правильные черты. Та же стрижка коротких волос, обрамляющих лицо – на черно-белой фотографии они выглядели просто очень светлыми, почти белыми, но их текстура, их линия были абсолютно узнаваемыми. И главное – глаза. Те же большие, темные, пронзительные глаза, смотрящие прямо на зрителя (или сквозь него?) с тем же странным, неуловимым выражением – смесью спокойствия, легкой иронии и какой-то глубоко запрятанной печали. Это была Лика, застывшая в моменте времени почти столетней давности. Лика из 1930-х годов.

Андрея охватила волна шока, смешанного с чувством острого головокружения. Комната словно качнулась перед глазами. Он крепче сжал фотографию в руке, боясь, что она рассыплется прахом или исчезнет, как мираж. Но карточка была реальной, плотной, ее пожелтевшая поверхность хранила отпечаток давно ушедшего времени.