– Ну и родила бы меня парнишкой, – лукаво блеснула глазами Александра. – Имя-то у меня почти мужское.
– Господь это решает, а не мы.
Седьмая глава
Осип не трогал Тимофея и Егора долгое время. Однажды пришел озабоченный, но навеселе:
– Ну, робята, хватит зря хлеб наш есть! Пора и себя показать. Нынче надо бы поболее народа для шуму. Дело знатнейшее и сулит хороший навар…
Волосы его были всклокочены, глаза горели охотничьим азартом. Он присел в шобонье на полу около бабы Фени и возбужденно заговорил:
– Шанец уж больно важнецкий. Давно я присматривался к дому купца Кушелева. Живет почти у леса, на краю города. Так-то у него народу тьма. Ныне же мужики уехали куда-то за товаром. В доме одне бабы да старики. Пойдем гамузом, попугаем, прошерстим домик, авось чего и надыбаем!
– Да уж! – цокнула радостно языком баба Феня.
А Егор насупился, услышав эти слова. И у Егора зыныло под ложечкой. Идти грабить беззащитных женщин – радость невеликая.
– Чего, робята, не ндравится? – шумно вскрикнул Осип и хлопнул их по спинам. – А вы думали вас тут за красивые глазки держать будут. Пора, пора, за дело приниматься!
Трудно было, конечно, что-то возразить. Ведь когда-то все равно Осип заставит их впрячься в свое поганое дело.
– Так, шта, готовьтесь к ночи! – в голосе Осипа сквозила угроза. – Али пойдете вместе с ватагой, али здеся останетесь с перышками в боках. После дела мы всё одно в энту землянку не воротимся.
Баба Феня, как только Осип отошел, придвинулась к ребятам с озабоченным лицом:
– Осип нонче в большом раже. Уж не спорьте супротив его. Уж, как там будет, так будет. А злить его таперче оченно опасно.
Егор фыркнул в ответ, но ничего не ответил. Тимоха присуседился прямо к его уху:
– Ну чего делать-то будем?
– Ты слышал, али пан, али пропал!
Заныло сердце у Тимохи. А вдруг полиция схватит, повяжет да разбойничьи клейма поставят. Ни в жизнь потом не оправдаешься. Да погонят с кандалами на ногах в Сибирь. Много раз он видел, как гнали через Вязники кандальников. Оборванные, босые, запыленные, изможденные. Идут окруженные солдатами. На них кричат, бьют их, чуть что. А они бредут и только кандалы позвякивают в такт шагов. А коли не пойдешь по приказу Осипа… Об этом Тимохе даже думать не хотелось. Видел он, как у Осипа загорелись глаза зверским огнем. Он шутить не будет.
Посмотрел Тимоха на Егора и удивился, у того лицо спокойно и в глазах не чувствуется смятения.
– Слушай-ка, – тронул он Егора за локоть, – неужто тебе ни капельки не страшно?
Тот неопределенно пожал плечами:
– Чему быть, того не миновать.
Видя, что приятель трясется от страха, хлопнул его ободряюще по спине:
– Да не бойся ты, ничего с нами не будет.
Странный этот Егор какой-то, подумал Тимоха, почему он так уверен:
– Ты, видать, заговоренный!
Тот хохотнул в ответ:
– А чо, всё може быть.
– Так, неуж нам с ватагой к этому дому идти?
Егор посерьезнел:
– Видать, придется.
– А чо, може сбежать, оторваться по пути от ватажников да в другую сторону чесануть! – горячо зашептал Тимоха в ухо Егору.
– Никак нельзя. Ты слышал, что Осип сказал: грабить они будут женщин да убивать, наверно.
Полыхнуло в голове Тимохиной, ничего себе, тут дай Бог самим спастись, а он еще о ком-то думает, да так спокойно.
– Надо предупредить бы тех, в доме, чтоб как-то готовились… – шепнул, оглянувшись вокруг, Егор.
Округлились у Тимохи глаза:
– А рази это можно?
– Вот я и обкумекиваю.
В разговорах потайных так время и шло до вечера. Решили, что, когда выйдут из свистихинского леса, Егор поможет Тимохе оторваться от ватаги, прикроет его. Иначе нельзя. Осип на Егора зол, будет держать его на глазу. А Тимоха ближней дорогой должен будет добраться до кушелевского дома и кликнуть о беде. Бывал Тимоха там раньше, проходил мимо. На бугорке дом, над рекой, куда купаться бегала вязниковская ребятня и частенько видел он, как прогуливался кто-то в саду у Кушелева. Сад большой с дорожками со скамьями и тоже уходит к реке. Из сада всегда навевало ароматом цветов.