Его фиктивная мечта Яна Смолина

– Ульяна! – мама буквально вырвала меня из сладкого сна, в котором я могла пребывать ещё как минимум час. – Скорее вставай!

Я непонимающе огляделась, мучительно возвращаясь в реальность.

– Что случилось, мам? Ты чего кричишь?

– Чего я кричу?! Пока ты тут бока отлёживаешь, твой брат в обезьяннике мучается! – мама всхлипнула, и только когда взгляд мой упёрся в неё, я увидела, в каком она состоянии. Судя по опухшему лицу, плакала мама уже долго, но почему-то только сейчас бросилась меня будить.

– Как? Почему в обезьяннике? Его что, арестовали? – спросила, усаживаясь на постели и стаскивая одеяло.

– А ты как думаешь?! Что за глупые вопросы?! Не на экскурсию же он туда пошёл! Одевайся! Нужно ехать в банк и снимать деньги, чтобы внести за Женечку залог. Надеюсь, у тебя есть хоть какие-то сбережения.

Она требовательно уставилась на меня, и в тот миг что-то надломилось внутри. Ну конечно, сбережения у меня были, вот только меньше всего мне хотелось тратить кровно заработанные на своего непутёвого братца.

Взгляд матери не оставлял пути к отступлению, а потому, в очередной раз затолкав куда подальше гордость, я мысленно попрощалась с мечтой и стала одеваться. Ведь семья – это святое.

***

Следовало привыкнуть и не задаваться вопросами, но почему-то получалось с трудом. Мой проблемный братец на регулярной основе влипал в неприятности. Думаю, несложно было догадаться, кто потом вытаскивал его из дерьма.

Мама всегда любила Женю особой любовью, которой никогда не удостоится дочь. Какие-то дремучие устои, впитанные в её сознание поколениями, поселили в ней убеждение в том, что мужчина в семье – царь и бог, а женщина, кем бы она ни была, обязана ему служить.

Сама она старалась этому убеждению не противоречить, поддерживая чистоту в комнате Жени и кашеваря на кухне, чтобы накормить сына обедом из трёх блюд. Вот только продукты для этого самого обеда, как и счета за свет, а также обновки для любимого брата покупала я, потому что единственная в нашем доме работала.

Женя тоже иногда работал, точнее, он влипал в разные авантюры с целью заработать денег и слава богу, если просто терял то, что вложил. А бывало, оставался должен, и если не мог отработать свой долг, кредиторы шли к нам. В один из дней, когда в наш дом заявились два бугая в чёрном и, оценив меня, стали говорить что-то о выплате долга натурой, мне с трудом удалось убедить их взять деньгам. Около года я ежемесячно отдавала им бо́льшую часть дохода, умоляя судьбу, чтобы не нарисовались новые братки и не потребовали ещё.

Теперь, судя по всему, Женя влип в куда более серьёзные неприятности, и мама требовала у меня денег, чтобы внести за него залог.

– Сколько?! – ахнула я, да так и зависла с застрявшей посреди густой копны кудрей расчёской.

– Что, сколько? Ты глухая, что ли! – возмутилась мама. – Сто пятьдесят тысяч. И не говори, что у тебя нет таких денег. Ты ведь собирала на свою эту поездку, – последнее слово было сказано с особым пренебрежением. – Теперь хоть на благое дело пойдут.

Мне с трудом удалось сдержать слёзы.

Ну конечно, моя поездка – ничто по сравнению с выбросом кровно заработанных на ветер.

– Пошевеливайся, Ульяна! Нужно успеть приехать к открытию, пока не набежал народ, – ворчала мать, суетливо складывая вещи в сумку. – И гриву свою собери – торчит во все стороны как гнездо.

До здания суда мы добрались за четверть часа, объезжая переулками утренние пробки. Всё то время пока мы ехали, я пыталась выяснить, в какую авантюру на этот раз влип Женя, но мама лишь повторяла как заведённая, одну и ту же фразу, не желая вдаваться в подробности, и, судя по всему, сама свято верила в то, что говорила.

– Он ни в чём не виноват! Его обманули! Женечка ведь такой доверчивый!

Отсидев очередь и в сто первый раз выслушав историю о том, какой замечательный у меня брат и как я должна уважать его усилия пробиться в жизни, я поняла, что ещё чуть-чуть и взорвусь. Он воровал у родителей деньги и врал, не краснея, что это он не для себя, друг попросил помочь. Чтобы купить смартфон, он сдал в антиквариат часы дедушки – фамильную реликвию времён войны. И вдобавок ко всему после смерти папы, когда мы едва сводили концы с концами, он заложил в ломбард мамино золото, чтобы отпраздновать с друзьями свой день рождения! И об этом человеке, всю жизнь прожившем без стыда и без намёка на совесть, мама годами поёт мне дифирамбы!

Я бы точно вспылила, если бы в следующую минуту не подошла наша очередь.

Никогда ещё мне не было так больно от необходимости вводить пин-код карты на терминале для оплаты. Хотя, чего это я? Давно уже следовало привыкнуть, Ульяна. А по-хорошему, устроиться на ещё одну работу, чтобы Женя уж точно мог ни в чём себе не отказывать. Сестрица подстрахует.

Когда его вывели к нам, помятого, лохматого и затюканного, мать со слезами бросилась ему на грудь. Нелепое зрелище мгновенно вызвало у меня брезгливость. Здоровенный двадцатипятилетний мужик едва не плакал, неестественно кривясь, когда пожилая маленькая женщина охала над ним, ощупывая, ничего ли не повредили ироды проклятые её бесценной кровиночке. Мне в отличие от неё плевать было, что с ним делали сокамерники и те, кто его допрашивал, а от зрелища этого семейного воссоединения в какой-то момент начало тошнить.

– Ты должен явиться на заседание суда послезавтра в час, – сказала я ему вместо приветствия. – Иначе мне не вернут залог.

Брат ничего не ответил, а лишь глянул как на внезапное недоразумение.

– Только о деньгах и думаешь! – огрызнулась мать. – Радовалась бы, что брата выпустили.

– Ну конечно, я рада. Рада обслуживать вас обоих и по первому требованию отдавать все свои сбережения во спасение заблудшей души. Только ты учти, Женя, что когда-нибудь моих скудных накоплений может не хватить и тебе самому придётся искать способ выбраться из задницы, в которую ты сам себя загнал.

– Ага, учту, – мерзко ответил братец, возвращая себе привычный облик гадкого и бессердечного эгоиста. – А теперь подбрось-ка нас с мамой до дома.

– Такси вызывайте. Я на работу опаздываю.

Только развернулась, чтобы оставить их, как вдруг мать больно схватила меня за руку.

– Да как ты смеешь?! Какое ещё такси?! Откуда у нас на него деньги?

Я резко крутанула рукой, высвобождаясь, и глянула на мать так, что та испуганно отпрянула.

– У сыночка своего ненаглядного попроси. Я за него отдала сегодня всё, что у меня было. Теперь сами выкручивайтесь!

Оставив их, я зашагала к выходу, стараясь не обращать внимания на окрики, которые летели мне вслед.

К счастью, мне не требовалось мыть туалеты, чтобы выжить. Я занималась своим любимым делом и только в нём находила отдушину. Для полного счастья, правда, кое-чего не хватало, но даже лишившись всех сбережений, я не отчаивалась. Когда-нибудь у меня обязательно получится.

Влетела в класс, на ходу стаскивая с себя ветровку и тут, как по заказу прозвенел звонок.

– Опаздываете, Ульяна Алексеевна, – сказал, улыбаясь, парнишка с первого ряда, почти лёжа на парте и запуская руку в свою растрёпанную шевелюру.

– Учитель не опаздывает, Дима, – ответила я ему, отдуваясь и скидывая с себя уличную обувь. – Учитель задерживается. Кто помнит, что я там вам на сегодня обещала?

– Отпустить всех пораньше!

– Ничего не задавать на дом!

– Пятёрки всем за сдачу макулатуры!

– Тихо, тихо, – рассмеялась я бойкости своего класса. – Вы опять всё перепутали. За макулатуру я как раз таки освобождаю вас от домашнего задания, а отпустить пораньше, уж простите, не в моей власти. Сегодня у нас контрольная по теме: "Предпосылки восстания декабристов", если кто забыл, а потому доставайте листочки.

Хор недовольного завывания окутал класс.

За время, пока двадцать восемь мальчиков и девочек, скрипя ручками, выполняли контрольную, я поймала себя на мысли, что эти дети стали за годы совместной работы ближе и роднее мне, чем мать с братом. Девочки не стеснялись делиться со мной своими проблемами, а в один из дней, когда у нас проходила эвакуация и некоторых ребят не успевали забрать родители, я повела их к себе домой, и мы чудесно провели день, разговаривая обо всём, что нам интересно в неформальной обстановке. Я любила этих ребят, даже Диму Соболева, на которого другие учителя без конца жаловались мне и директору. Ну да, он сложный парень, зато честный и совестливый, а значит, с ним можно поладить, если найти подход.

Я преподавала историю в школе вот уже три года. И восьмой "А" был первым классом, руководство над которым мне дали сразу же по прибытии. Правда, тогда он был не восьмым, а пятым, а я, честно признаться, пришила в ужас, осознав всю степень ответственности. Но мы поладили, и теперь я с грустью думала о том, что многие из них уйдут после девятого класса.

Звонок с урока вызвал новый гул стенаний. Но что поделать? Время вышло, а кто не справился, пусть учит тему и пересдаёт в виде реферата на следующем уроке. Правила им всем известны.

И всё же к концу занятия решила немного оживить хмурые после сложной контрольной лица приятным известием.

– В следующий четверг не учимся, – пришлось подождать, пока проорутся от счастья. – Едем в Эрмитаж на экскурсию.

Но дальше они уже не слушали, потому что всякая, даже самая скучная экскурсия для них лучше, чем сидеть на уроках.