Её глазами Ева Сад

1. Глазами Яны

- У меня скоро свадьба. Свадь-ба.

Аня произнесла последнее слово по слогам. Наверное, чтобы я прочувствовала наконец, какое оно важное, это слово. Это же целая свадьба! Моя сестра выходит замуж.

Вообще-то, я чувствовала всю важность момента. Но не так, как хотелось бы Ане. Она, конечно, хотела бы моей радости. Но радости у меня не было. Были страх, отчаяние и даже паника.

Анька повалила меня на наш общий диванчик и принялась щекотать мои довольно костлявые бока. Она хохотала и выглядела абсолютно счастливой. Светлые вьющиеся волосы разметались по Анькиным хрупким плечам, чистые голубые глаза сияли. Она такая красавица, моя сестра.

- Ну почему ты не хочешь за меня порадоваться? - Аня прекратила пытку щекоткой, так и не дождавшись от меня хотя бы подобия улыбки.

- Не могу.

Я отодвинула Аню, неловко пожала плечами и скользнула за письменный стол. Коленки упирались в столешницу, потому что стол был детский. Так и живем в детской, хотя совсем выросли. А я и не заметила как.

- Я знаю, Янчик, ты против такой поспешности. Но Влад очень хороший, вот увидишь.

- Вы знакомы два месяца, - сказала я таким деревянным голосом, каким говорят с чужими людьми, когда хотят от них поскорее отделаться.

- Ну и что? Это любовь, понимаешь? Настоящая! Ай, да что ты можешь понимать в настоящей любви, малявка!

Конечно. Куда уж мне. Я же на целых два года младше моей умудренной жизненным опытом сестры. Мне всего-то двадцать два, а ей, старушке, уже двадцать четыре стукнуло. Заканчивает старушка медицинский университет. Точнее, заканчивала.

- Аня, - я говорила медленно, тщательно подбирая слова, - я все понимаю, любовь и прочее. Но при чем тут учеба? Тебе осталось отучиться год. Один год! И диплом в кармане. Профессия. Я не верю, что это была твоя идея — бросить учебу, когда выпуск на носу. Скажи мне правду. Пожалуйста. Это Влад тебя...попросил?

На языке вертелось слово «заставил», но я его не произнесла. Боялась, что сестра, опьяненная своей неземной любовью, разозлится, и ни на какие мои вопросы отвечать не станет.

- Ты не понимаешь. Это разумное решение.

Ну вот. Опять я чего-то не понимаю.

Аня затараторила в несвойственной ей манере — обычная ее речь была плавной, я бы сказала, нарочито плавной. Но теперь Анька сбивалась, глотала звуки и все больше повышала голос, словно хотела убедить кого-то — мне показалось, в первую очередь, себя — что она говорит правду.

- Ты сама посуди, Янчик, вот зачем женщине образование? Тем более врача. Это же вся жизнь на работе. Ни выходных толком, ничего… А для женщины главное что? Семья. О муже надо заботиться, детишек рожать, а то останешься в старости с карьерой. И с кошками. Это счастье разве?

Из всей сбивчивой Аниной речи больше всего меня напугали детишки.

- Ты беременна?

Я оглядела фигуру сестры. Не обнаружила признаков беременности, хотя на ранних сроках их не заметил бы никто. Но я точно знала, что Анька не беременна. Не могу сказать, откуда. Просто видела, что внутри сестры новая жизнь не зародилась.

Не знаю, откуда это у меня. Я всегда вижу людей, которые отличаются. Беременных и тех, кто недавно родил. Больных. Даже если у них цветущий вид и они знать не знают о том, что болезнь уже пустила первые ростки в их организме. Так я, можно сказать, спасла маму. Не горжусь этим и не записываю в особые заслуги, просто факт.

Однажды утром на нашей большой светлой кухне, залитой нежным апрельским светом, я увидела внутри мамы черноту. Это было десять лет назад, мне было всего двенадцать. Меня так потрясла увиденная картина, что я тут же сообщила о ней маме.

Мама встревожилась. Но не за себя, а за меня. Наверное, решила, что на фоне гормональных подростковых скачков я слегка повредилась рассудком. Полагаю, она бы с удовольствием потащила к врачу меня, но я так рыдала, что мама сдалась и записалась на прием в поликлинику. Я напросилась с ней.

До сих пор помню, с каким лицом мама вышла из кабинета. Нет, тогда она еще не знала диагноза. Но и той безмятежности, которая была неизменной спутницей маминого характера, я больше не чувствовала.

У нее была онкология. На ранней стадии, и все обошлось без последствий.

Все, кто узнает про эту историю, называют меня маминой спасительницей. И каждый раз мне кажется, что хвалят меня незаслуженно. Это не я. Кто-то другой спас маму моими руками.

- Я не беременна, - Аня подтвердила мои предположения. И подчеркнула: - Пока не беременна. После свадьбы мы поработаем над этим вопросом.

- Прекрасно. А где, напомни, работает твой жених?

Все-таки иногда я бываю ужасной язвой. Я прекрасно знала, что Анькин жених толком нигде не работает. То есть он туманно говорил о неком бизнесе, который вот-вот начнет приносить баснословные доходы, но пока неделями ходил в одной и той же вылинявшей футболке и драных джинсах. Причем, подозреваю, дырки на джинсах появились естественным путем, а не сами штаны продавались в таком виде.

- Отстань, - Анька отмахнулась. - Я в него верю. Все у нас будет. Влад заработает, у нас будет трое детей, и я ни дня в своей жизни не буду работать.

- По-моему, понятия «трое детей» и «ни дня не буду работать» никак не пересекаются, - буркнула я уже без энтузиазма.

Настолько влюбленную женщину не переспорить. Ее любимый может быть обманщиком, злюкой и морочить голову несбыточными обещаниями — любящая женщина будет твердить всем вокруг, что вот этот человек лучший во всем мире.

Я открыла рот, чтобы сказать что-нибудь примирительное вроде «время покажет», но не успела. В дверь постучали. Не как мама с веселыми перестуками. И не как папа громким троекратным тук-тук-тук. Стучали потихоньку. Почти скреблись.

- Меня нет дома, - заявила Аня и накрылась подушкой. Как будто так ее не было видно.

Чувствуя себя так, словно нацепила на ноги чугунные тапки, я поплелась ко входной двери. Я не хуже сестры понимала, кто пришел. И совершенно не хотела видеть этого человека — не по тем же причинам, что сестра. Но все равно. Не хотела.

Я не стала изображать фальшивую приветливую улыбку и открыла дверь гостю. Конечно же, это был Юра. Юрочка, Юрасик, Юрчик — как называла его Аня всего три месяца назад.

- Привет.

Мне захотелось обхватить себя руками и зажмуриться. Чтобы не видеть Юру, а главное — не чувствовать его боль. Страшная боль не покидала его ни на мгновение: он не мог нормально спать, он забывал поесть, и каждую минуту его накрывало глухое отчаяние.

Ничего этого Юра мне, разумеется, не говорил. Но я видела эту боль. Видела ее, как живое существо, которое мечется в клетке и не в силах найти выход. Я чувствовала эту боль как свою, и даже больше.

- Ты, наверное, к Ане… - начала я, но Юра меня перебил.

- Нет. Она сказала, что я ей не нужен. Раз сто уже сказала. Я наконец поверил.

Мы неловко топтались в просторной прихожей, избегая смотреть друг на друга. Мне это было не слишком сложно — Юра настолько высокий, что взглядом я упиралась ему в плечо.

- Может, чаю? - предложила я, потому что нужно было что-то сказать.

Юра даже не стал отвечать, настолько это предложение было нелепым. Просто взял меня за руку и вложил туда бархатную коробочку. Ювелирную, конечно. Я осмелилась отвести глаза от Юриного плеча и посмотрела ему в лицо. Юра стоял на своих ногах. Он кивал мне вроде в знак прощания. Он определенно был жив.

И в то же время не был.

Лицо Юры было таким неподвижным, каким оно бывает только у покойников. Я знала, что он уже мертв внутри и боялась, что бывший парень сестры решит согласовать внутреннее с внешним. Что он сделает единственный шаг, который навсегда избавит его от боли.

Я шагнула к Юре, чтобы хотя бы попробовать его утешить, но он качнул головой — мол, не стоит — и вышел за дверь.

Только тогда я ощутила, что так сильно сцепила зубы, что у меня свело челюсти.

Я сунула бархатную коробочку в огромный карман своей домашней толстовки и нарочно громко защелкнула замок. Мне хотелось, чтобы звук замка оглушил Аньку. Чтобы вдруг она поняла, что мужчина, любивший ее долгие годы, ушел. И, возможно, уже не вернется.

Но Анька ничего такого не поняла. Она высунула красивенькую белокурую головку из нашей детской, огляделась, и пошлепала на кухню.

- Чай будешь? - весело спросила Анька по дороге.

Не ответив, я сползла по светлой стене — у нас потрясающе светлая квартира, вдруг подумалось мне — обхватила колени и уткнулась в них пылающим лицом.

Сестра и не ждала моего ответа. Она уже включила чайник и звякала посудой на кухне. Даже, кажется, что-то напевала.

Я запустила руку в карман толстовки и ощупала коробочку. Но доставать ее не стала, а извлекла на свет божий телефон. Открыла галерею и начала листать снимки от нынешних августовских фотографий на три месяца назад.

Вот он. Май. Тогда все и случилось.

***

Юра с Аней тогда готовились к свадьбе. Что-то слишком часто моя сестра готовится к свадьбам. Но с кем не бывает, правда?

Эта парочка — Юра и Аня — очень любила проводить время необычно. Даже по-дурацки иногда, я бы сказала.

Вот и тогда, в начале мая, им пришло в голову отправиться в парк аттракционов и на спор кататься на тошнотворной карусели под названием «Сюрприз», которая даст фору американским горкам и еще десятку диких аттракционов вместе взятых. Кто больше раз прокатится — тот, значит, и победил. Такие вот странные развлечения, до которых мне не было бы никакого дела, если бы меня не потащили с собой. В качестве судьи.