– А про погубленного колдуна есть история? – влезла Николь.

– Про колдуна? Хм. Про колдуна – это не сказка, а было это. Давно.

За то время, покуда их повозка преодолевала оставшиеся две версты до Журы, Еремей успел вкратце рассказать следующее. Около 90 лет назад закончилось восстание окоемов, бушевавшее в этих краях, пожалуй, пять лет. Вернее – было оно беспощадно подавлено. В ту как раз пору вблизи Журы, на выселках, поселился пришлый человек, выстроил себе дом и жил. Поначалу жил мирно, знали люди, что сведущ он в лечении скотины: коров, овец, коз, да и лошадей, чем и пользовались. Да со временем стали замечать за ним странности. Уж какие – про то сейчас сказать сложно. И вот, спустя пару лет, постановили на сходе, что человек сей – колдун – некромант. Почему? А ассуры про то ведают. Поначалу предложили тому человеку уйти. А как он не согласился – пошли к нему толпой – бить и из дома изгонять. Что там произошло – по-разному говорят. Сходятся в том, что колдун пытался какое-то зло причинить пришедшим. Вот они его связали, заперли в его же доме, да запалили с четырех углов. А, сгорая, произнес он знаменитые 4 проклятия, которые и хранятся в памяти старожилов…

Что, уважаемые? Нет! Я же не старожил! Я их помнить не обязан. Что-то о том, чем впоследствии обернется содеянное для жителей Журы. А не обернется оно ничем хорошим. И будут им различные напасти и огорчения. Как-то так. Ну вот и приехали.

Сельский пристав высадил их в сотне шагов от лавки торговца и покатил дальше.

– А… А зачем мы сюда приехали? – озираясь по сторонам, задала вопрос Карина.

– Мне в лавку к торговцу надо, – отвечал Эрвин.

– А нам?

– А нам тоже.

– А, понятно.

Во вторую половину дня покупателей в лавке не было: обычно, кому что нужно, в деревнях покупали с утра, а дальше занимались своими делами. Лавочник был тут, тихо сидел в уголке и отмерял мерным стаканчиком что-то сыпучее. При виде незнакомых людей, он облокотился на прилавок и поправил пенсне на переносице.

– Приветствую вас. Вижу – издалека?

– Из Зоряны. Скажи мне, добрый человек, продается ли у тебя хорошее ружье?

– Хорошее? – пожал плечами лавочник. – Смотря по тому, какое ты почитаешь хорошим. Здешним охотникам обычно годится. Но я специально оружием не торгую. Так, заодно… Вы охотиться, что ли, приехали? В компании с дамами?

– А что же, уважаемый, тебе кажется, что в этом есть что-то предосудительное? – вызывающе произнесла Николь.

– Что же вы? Нет. Но для наших мест такое непривычно. А ружей у меня нынче всего два. Вон – вишь, на стене висит? Одностволка, заряжается с казённой части, стреляет пулями весом в 8 золотников. Ствол длинный, аршин и четыре дюйма! Из такого ты и косулю, и оленя убьешь. Можно и дробью стрелять. И стоит недорого.

– А второе?

– То дороже, поэтому в чулане оно. Местные редко такое берут. Штуцер, двуствольный. Калибром в девять гран. Стволы с нарезами, рассчитаны на стрельбу белым порохом.

– Ух! Сильное, верно?

– Неслабое. На медведя можно. И на буйвола, если бы они тут водились. Стоит полтора золотых солера.

– А патроны к нему?

– Эх. Мало. Восемь штук всего. Могу еще заказать.

– Покажи.

Через несколько минут лавочник вынес откуда-то из недр дома несколько грубовато, зато надёжно сделанный штуцер с красивой, гладко отполированной и покрытой лаком ложей.

– Куплю! – решил Эрвин, несколько раз приложив оружие к плечу.

– А на кого хочешь идти? Нешто на тура? Редко их встречают.

– Нет, не на тура. Ты – вот что… Давно ли живешь тут?

– С рождения, а что?

– Спросить хотел. Слышал ли ты историю о погубленном колдуне?

– Все знают историю о погубленном колдуне. Все четыре варианта.