Сейчас уже не установить, кто первый распустил слух по деревне, что Агний – колдун. Однако же, кто-то был этим первым человеком, кто такую мысль высказал, и привел в её обоснование какие-то там аргументы. Но только мысль эта жителям понравилась, и они стали пристально наблюдать за своим соседом и, как и бывает в таких случаях, стали находить все новые доказательства своим догадкам. Видели Агния ночью? Конечно – это он либо ночами чародейские ритуалы творит, либо траву какую-нибудь для магии надо при луне собирать. А правда ли это было ночью, и если правда, то что сам видевший Агния человек делал вне деревни – этого уж никто не выяснял. Шел он мимо кладбища? Ясно – он некромант, и с умертвиями общается. Или, например, сдохло у бабки сколько-то кур. Так она неминуемо вспомнит, что за декаду до этого сей Агний как-то недобро на нее глазами зыркал.

Попутно выяснилось – на этот раз достоверно – что и в лечении людей нелюдимый поселянин тоже кое-что смыслит. Жителям бы радоваться этому да пользоваться, но – нет. С каждым днем все больше подозревали они Агния в зломыслии. И вот в один день народ сговорился и решил, что колдуну, да еще и некроманту, рядом с ними не место. Что и было Агнию высказано в ближайший его визит в деревню. В народной памяти сохранились ответные слова колдуна: «Если я и ведаю что-то, другим неподвластное, то никому от этого вреда нет и не будет! Для чего мне уходить? А если видеть меня не желаете – так к вам ходить не стану – и вы ко мне тоже!»

Население Журы такой ответ не устроил. Колдуна в лавку не пустили, прогнали, стали шушукаться по дворам. А вечером случилось несчастье. Сейчас уже подробности его забылись, но суть такая: то ли какие-то мужики выпивали, то ли какая-то оплошность приключилась, но от незакрытой печной заслонки – а иные говорят, что от разбитой в сарае масляной лампы – загорелся некий дом. Загорелся – и сгорел. Совсем. Вместе с соседним домом и сараем на участке третьего хозяина. И погибло при этом три человека. Тогда наутро собрали народное вече. Так помпезно назвали сход всех сорока семей, что населяли тогда Журу. Постановили: идти сейчас же к колдуну и отомстить ему. Вот и собралась толпа народу, и пошла. Рассказчик отметил особо, что не все мужчины Журы пошли воевать колдуна: факуд не пошел потому, что ему не пристало участвовать в самосуде, однако, начинание он на словах целиком поддерживал. И было еще несколько семей, главы которых более терпимо относились к чужаку и сомневались в его вине в произошедшем пожаре. Тут торговец гордо и значительно разъяснил:

– И вот именно с той поры население нашей Журы разделилось на две неравные части – на тех, кто пошел, и тех, кто был против этого! До сих пор, уж 90 лет, это вспоминается, и все потомки Тех Людей помнят, кто тогда как поступил. Вот, например сказать, мой прадед тогда не согласен был, и сказал, что надо бы прежде дознание учинить, отчего пожар случился, и сделать это должен никто иной, как факуд. А куры и раньше дохли, случалось. Ну, а факуду не хотелось никакого дознания чинить, он и орал громче всех, мол, приведите мне этого колдуна связанным, тут и допросим его…

И вот толпа пошла на выселки. Некоторые, сказывают, подогрели себя вином. Потому один мужик по дороге споткнулся и сильно подвернул ногу, что было расценено как боевая магия Агния, направленная супротив людей. Агний, когда народ добрался до его дома, колол дрова во дворе. В ответ на град угроз и оскорблений, которые посыпались на него, предложил всем уйти, потому как не мешает он никому, и в деревню ходить он более не будет. И тут кто-то из толпы выкрикнул на беду: «В деревню ходить не будешь, потому что, думаешь, она вся сгорит, как вчера дома Богши и Голика?!» Тут народ озлился, упомнив вчерашнее, и кинулся к колдуну во двор. Стукнули его по голове палкой, заперли в доме, дом дровами и соломой обложили и запалили. Колдун быстро пришел в себя… И, рассказывают, что кричал он оттуда, из дома, и слова его гневные слышались не так, как сквозь стену, а будто бы с неба, громко и четко, перекрывая гул пламени. И, кто бы как эту историю не рассказывал, все одинаково передают суть четырёх прозвучавших проклятий: