— Мне поблагодарить или что? Такое внимание… боже, аж коленочки трясутся.

— Так тебя у мусорки высадить или всё же адрес скажешь? — вжался в руль ладонями до белеющих костяшек пальцев.

Бросив взгляд за окно, я не увидела ничего знакомого. Я ведь и в Москву переехала не так давно, знала лишь пару районов, и этого было достаточно. Но сейчас я не представляла, куда идти, если Булатов действительно выполнит угрозу. Тратиться на такси из-за детских прихотей я тупо отказывалась.

Вымученно сообщив адрес и немного схитрив, я назвала соседний корпус, от которого до моей общаги было рукой подать.

Больше мы не говорили.

Домчав в два счета, Макс припарковался на обочине и, когда я попыталась открыть дверь, нажал на кнопку, останавливая.

— Чего еще?

— Ты привыкла все бесплатно получать?

— Сам вызвался. Я не напрашивалась.

— Сегодня опять в клубе задницей маячить будешь?

Я нахмурилась, не понимая, какое ему дело до клуба, моей работы и в особенности до моей задницы. Невзирая на холодок, отпечатавшийся в чужом голосе, с иронией бросила.

— Представь себе, некоторые не с золотой ложкой во рту родились.

— Хочешь сказать, что тебе не по кайфу полуголой разгуливать?

От такого заявления я приподняла одну бровь и поморщилась, теряя нить разговора. В конце концов, наша униформа — не то, что мы в силах выбрать. По сравнению с некоторыми клиентками официантки еще скромно одевались. И никто, черт возьми, не жаловался!

— А какая разница? По кайфу или нет — это работа. Я просто столики обслуживаю, а за полуголыми тебе в другое место надо.

И только мне показалось, что спор завершен, как на его лице расцвела очередная наглая ухмылка.

— Я заеду за тобой в воскресенье.

— Губу закатай.

— Цену набиваешь? — задумчиво потер переносицу, будто прикидывая. — Ладно, косаря хватит?

Ошалев, я отпустила ручку двери и приросла к сиденью, мечтая ногтями вонзиться в чисто выбритые щеки. От понимания, за кого он меня держит, голова пошла кругом, а каждый новый вдох застревал где-то глубоко внутри.

Я буквально всем утром ощутила, как потухла одна крошечная искра смирения с его характером.

— Десять тысяч? — неправильно расценил молчание и прищурился, пройдясь по мне глазами. — Но тогда тебе надо быть посговорчивей, рысьеглазка.

— Как жаль, — скупо выдавила в ответ.

— В смысле?

— Тебя жаль. В восемнадцать уже за общение платишь?

— А кто сказал, что я болтать с тобой собрался?

— Вот видишь. Очередное доказательство того, насколько у тебя все плохо.

Мужское самолюбие нельзя трогать, оно еще более хрупкое, чем хрусталь, одна трещина — и будет огромная, черная дыра.

И эту дыру парень мне не прощает.

— Убирайся.

— Золотые слова, Булатов. Всегда бы так.

6. Глава 6

— Маленькая моя, ну зачем же ты столько притащила, — проворчала бабуля, ладошкой хлопая по узкой кровати, предлагая сесть.

При виде меня ее глаза снова засверкали, зажглись огнем жизни, который, пусть и немного, но оттенил осунувшееся лицо, впалые щеки и глубокие морщины. От лекарств она ела все меньше, и это не могло меня не беспокоить. Моментами я просто ненавидела себя за то, что боялась приехать к ней в больницу и увидеть не родного человека, а ходячий скелет. Беспомощность просто убивала.

Я неловко улыбнулась и крепко обняла бабушку, пальцами сталкиваясь с выступающими позвонками. Каштановые волосы окончательно поседели, не оставив и намека на свой прежний, яркий цвет.

— Я же пообещала вкусняшки привести, — отстранилась, мимолетом вытирая мокрые глаза, и нарочито бодро принялась за пакеты. — Твоя любимая шарлотка, между прочим.

— Варюш, давай сядем и поговорим. Хочу на тебя полюбоваться.