– Устал, принц? – Лис щербился, обнажая зубы, покрытые патиной времени. – Ты всё ещё веришь, что это твой путь?

Бавиал не ответил. Он смотрел на грибы-блюдца, где в мутной воде мелькали отражения: вот он, ещё живой, смеётся с девушкой у реки; вот его похороны, но гроб пуст; вот Лис, сидящий на этом же пне, но в другом веке, с тем же вопросом…

– Выбор, принц, – пролаял Лис, и его голос скрипел, как несмазанные шестерёнки. – Налево: найдёшь ответы. Направо: продолжишь искать. Но помни – даже если выберешь «направо», это не значит, что ты выбрал.

Бавиал посмотрел на развилку. Тропа налево пахла корицей и дымом – как кухня его детства. Направо – мхом и железом, словно вела в мастерскую, где куют цепи.

– Почему я не могу вернуться назад? – спросил он, трогая ключик, который вдруг стал холодным.

Лис щёлкнул зубами, и часы в его груди заиграли мелодию, похожую на колыбельную из забытого мультфильма.

– Ты пытался. Помнишь? – Лис махнул хвостом, и в воздухе возникло видение: Бавиал, бегущий обратно через лес, но деревья смыкаются, а тропа превращается в змею, кусающую собственный хвост. – Ты – пленник вопроса, который сам себе задал.

Принц стиснул зубы и шагнул направо. Дорога вздрогнула, как живая, и камни под ногами зашевелились, складываясь в надпись: «Свобода – это иллюзия тех, кто боится признать, что пути уже проложены».

Лис засмеялся, и из-под его лап потянулись тени. Не простые – знакомые. В тумане мелькнул силуэт Ёжика с потрёпанным узелком, за ним – громадная тень Медведя, несущего в лапе банку, где вместо варенья мерцали звёзды. Они шли, не оглядываясь, а их тела просвечивали, как старый шёлк. Ёжик что-то шептал Медведю, но слова тонули в хрустальном звоне колокольчиков, привязанных к его иголкам.

– Кто они? – прошептал Бавиал, замечая, что у Медведя вместо глаз – пустые раковины.

– Те, кто тоже искал «настоящую» дорогу, – ответил Лис, подмигивая циферблатом. – И нашли. Слишком поздно.

Дорога направо сузилась, превратившись в тоннель из сплетённых ветвей. На них висели куклы – тряпичные, с пуговицами вместо глаз. Одни смеялись, другие плакали, третьи шептали: «Ты уверен, что это твой выбор?».

– Перестань! – Бавиал ударил по ветке, и куклы рассыпались в прах. Но из него поднялись новые, больше прежних, с лицами его придворных.

Лис, идущий следом, дышал ему в спину. Его дыхание пахло ладаном и гарью, как в часовне после пожара. – Ты думаешь, ключик приведёт тебя домой? – Шестерёнки в его груди заскрипели, выбивая ритм похоронного марша. – Он приведёт тебя только к следующему вопросу. Потому что дом – это место, которого нет.

Принц остановился, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Внезапно он понял: даже если бы выбрал «налево», всё равно оказался бы здесь. Лес подстраивается под любой выбор, как зеркало – под того, кто в него смотрится. В глазах Лиса, жёлтых и бездонных, как провалы в иной мир, мелькали отсветы – то ли крылья, сложенные за спиной, то ли тени тех, кого он провожал раньше.

– Тогда зачем предлагать выбор? – в голосе Бавиала зазвенела ярость, но в ней слышалось и отчаяние ребёнка, потерявшегося в темноте.

Лис приложил лапу к часам, остановив стрелки на слове «Никогда». – Чтобы ты поверил, что у тебя есть воля. Его голос раскалывался на тысячи отголосков, будто говорили все, кто когда-либо стоял на этом перекрёстке. – А иначе… Он обернулся, и Бавиал увидел, что с другой стороны у Лиса нет меха – только шестерёнки и проволока, опутанные чёрными перьями, будто кто-то вырвал их из крыла. – Иначе ты сойдёшь с ума от правды.

Перья зашевелились, и в них замерцали лица: мать, няня, садовник… Все они улыбались, но глаза были пусты, как окна покинутого дома. «Дом – не место, – прошелестели перья. – Это миг, когда ты перестаёшь спрашивать: "Почему я здесь?"»