А они где-то прохлаждались.

– Это я прекрасно понимаю. Дальше что?

Дергаю бровью.

– Было бы логично стрясти возмещение ущерба с того кретина, который решил распустить руки.

Громов задумывается. Снова кривит губы, постукивает указательным пальцем по предплечью.

– Да, ты права. Я так и сделаю, – говорит на полном серьезе.

Я теряюсь. Стою и молча хлопаю глазами, не могу поверить, что это было так легко.

– Ты надеялась, что я тебе именно так и скажу? – оглушают слова Давида.

Открываю рот, как рыба, выброшенная на берег.

Громов усмехается.

– Маленькая, я привык, что мои подчиненные отвечают за свои косяки. А твой косяк в том, что ты не смогла договориться с клиентом моего заведения.

– Ну, знаешь. Сложновато договориться с тем, кто сует тебе в трусы руку!

Психую.

Давид стискивает зубы так, что видны желваки. Сдвигает брови, чуть ли не соединяя их.

И во мне снова загорается огонек надежды.

– Я придумал, чем ты будешь заниматься.

Огонек тушится огнетушителем, так и не успев превратиться в пламя. Сдуваюсь. У меня нет больше желания доказывать что-то этому индюку.

– Громов, я не могу торчать здесь днями, у меня, в конце концов, есть дела. Которыми мне нужно заниматься именно днем!

Потому что днем моими малышами некому больше заняться, кроме как мне. Не уверена, что сад, в который их Сэм определил, я потяну.

Тем более гад Громов лишил меня надбавок и теперь мне предстоит жить только на оклад. Надеюсь все же на чаевые…

Но кто знает моего бывшего. На что он способен, чтобы досадить и отомстить мне?

Только вот за что?

На этот вопрос я никак не могу найти ответ. Мне не за что мстить… это он меня грязью облил, незаслуженно!

– Да мне плевать, как ты будешь выкручиваться, Ди.

Хмурюсь. Пытаюсь найти ещё варианты. Но быстро все как-то меркнет. Нет идей…

– За что ты пытаешься мне отомстить, Громов? – набираюсь смелости и задаю этот вопрос, глядя в карие глаза.

Давид, кажется, не ожидает такого развития событий. Недоуменно моргает.

– Маленькая, чтобы хотеть мести, нужно испытывать к человеку что-то, кроме равнодушия.

Врет… ой, как же он боится сказать мне правду.

И это неожиданно вселяет в меня такой заряд…

Значит, я его задеваю. Значит, наше прошлое его задевает и ему не плевать на то, что между нами происходило… он помнит!

Но я даю заднюю… я увидела его реакцию.

– Ну и что же мне тут делать днями?

Зеркалю позу Давида и складываю руки на груди. Почему-то страх, что он меня вышвырнет из клуба, неожиданно исчезает.

Если бы хотел, сделал бы это сразу же…

– Насчет дня ты права. Что-то я вчера погорячился. Днями тут нет толку торчать.

Гашу в себе радость, потому что в следующую секунду Громов спускает меня на землю:

– Официантка для тебя слишком хорошая должность. Да и мне такая прислуга на хрен не упала. Ты ж ничего не умеешь, ну, кроме…

Он морщится, словно у него разболелся зуб.

– Продолжай, Громов. Кроме чего?

Выгибаю бровь. Хотя прекрасно могу догадаться, что конкретно он не договорил.

Все то же… наше прошлое.

– Себя любимую красиво преподносить. Но в моем клубе такое не прокатит, маленькая. Тут придется поработать ручками.

Боже, как же мне хочется подойти и треснуть ему по башке. Как же он меня в эту секунду раздражает.

Хотя до встречи с Громовым я была уверена, что все чувства и эмоции умерли. После всего, что мне он тогда сказал и сделал. Эти унизительные деньги, которые он швырнул в лицо...

Ой, фу…

Его улыбка вселяет в меня ужас.

И мне не нравится это ощущение рядом с Громовым.

– Я перевожу тебя в подсобные работники. Запасайся резиновыми перчатками, обрезай маникюрчик, прикупи себе фартук. А за любую расколоченную посудину ты будешь платить из зарплаты.