Что? Мать его, да он издевается?!

– Решил сделать из меня мойщицу посуды, Громов? – цежу сквозь зубы.

– И не только. Мытье полов тоже на тебе. Фасовка продуктов, стаканов, тарелок тоже будет на тебе.

Дьявол! Громов – это дьявол во плоти…

И меня подрывает! Я не имею ничего против любого труда, он должен уважаться и цениться… но, мать его, как же меня бесит сейчас Давид.

Вот эта его ухмылка, которую хочется стереть тряпкой, которой мыли полы!

Я буквально ощущаю, как во мне все закипает и вырывается наружу, словно лава вулкана. Сжимаю кулаки до боли в ладошках от ногтей. Скриплю зубами.

– Да пошел ты! Вот просто… пошел ты!

Разворачиваюсь и сваливаю, пока Громов меня не попытался остановить.

Быстрым шагом преодолеваю зал, сталкиваясь с какой-то силиконовой долиной.

– Ой, аккуратнее, поломойка, – она окидывает меня высокомерным взглядом.

Чем-то похожа на ту, с которой я столкнулась ночью возле кабинета Давида. Только эта рыжая.

– Дорогуля, а ты не подскажешь, где Давидик?

У меня скулы сводит от её голоска, но я стараюсь держать себя в руках.

Эта курица достает из крохотной сумочки пятитысячную купюру и машет ею перед моим носом.

Ну да… на то, чтоб позвонить, мадаме, видимо, мозгов не хватило.

– За подсказку тебе, малыш. Купи платюшко.

Прищуриваюсь. А собственно… чего мне брезговать?

Выхватываю купюру и показываю на дверь в комнатку, из которой минуту назад выскочила.

– Он вас очень ждет.

Глаза девушки вспыхиваю, и она, покачиваясь на высоких шпильках, проплывает мимо, окутывая меня приторным запахом парфюма.

Передергиваю плечами.

Собираюсь отправиться в раздевалку, чтобы собрать вещи.

К черту Громова! К черту его выходки!

Я сваливаю…

Но меня тормозит звонок из сада, в котором мои малыши.

– Диана, добрый день, это Арина.

Внутри все напрягается, а я даже подаюсь вперед.

– Добрый, что случилось? Все нормально с мальчиками?

– Звоню уточнить у вас, нет ли у мальчишек какой-то аллергии? На что-либо?

Напрягаю память. Но ничего такого я не замечала.

– Нет, не были замечены. Так что случилось?

Меня начинает охватывать паника.

– Дело в том, что Матвей скушал дольку киви, покрылся сыпью и чешется. Я обязана предупреждать о таком родителей, потому что может развиться реакция…

Она не договаривает, потому что я нагло перебиваю.

– Я сейчас приеду! – чуть ли не кричу в трубку.

Боже… боже, хоть бы ничего страшного не случилось, пока я добираюсь до нужного места!

8. Глава 8

Начинаю метаться по улице возле запасного входа в клуб. Через который мы обычно заходим и попадаем в комнату отдыха и раздевалку.

Внутри все горит огнем от одной только мысли, что с мальчишками что-то не так. Дрожащей рукой начинаю тыкать в экран телефона и искать такси.

– Диана, мы не договорили! – за спиной откуда-то берется Громов, и его голос заставляет меня подскочить от неожиданности.

– Я с тобой договорила, индюк ты самодовольный, – бурчу под нос, – я сказала, что увольняюсь. А ты можешь катиться в ад!

– А как же бар? – Давид хватает меня за руку и резко разворачивает лицом к себе.

Его глаза опасно сужаются. От его фигуры исходит дикая энергия. Кажется, ещё немного ему стоит сжать руку, и мое запястье хрустнет, косточки разлетятся на множество маленьких осколков.

Но я из упорности сжимаю зубы и пытаюсь показать, что мне ни фига не больно.

– Кредит возьму и отдам, – с вызовом цежу сквозь зубы, – ты же у нас последнюю корку без соли доедаешь!

Давид притягивает меня к себе. Делает глубокий вдох, медленный выдох. Прикрывает глаза.

– И вообще, – вспоминаю про гостью, – тебя там, кажется, ждет вся прокачанная цыпочка. А я спешу!

– И куда же ты спешишь, маленькая? К своему бармену?