Дверь за ней закрылась. Я без сил упала на стул. Но доктор встала и сначала выглянула в коридор, видимо, чтобы убедиться, что мать не подслушивает под дверью, а потом только спросила:

— Я же правильно поняла, что секс был незащищённым?

— Я не знаю, — выдохнула я и покачала головой. — Я очень волновалась. Мне было больно, страшно и я… правда, не знаю.

— Но спросить-то своего партнёра об этом ты можешь? — ободряюще сжала она мою руку, потянувшись через стол. — Яна, это очень важно. Очень. Потому что ты пропила курс гормонов. Специальных гормонов. Их пьют для лучшего прикрепления эмбриона к эндометрию. И для повышения шансов забеременеть. Это… — она медленно обессиленно выдохнула. — В общем, ни о какой экстренной контрацепции для тебя не может идти речи, после таких доз одних гормонов вводить другие бесполезно и очень опасно, останешься инвалидом. Тем более секс был вчера, а у тебя овуляция. Уже всё бесполезно. Безопаснее будет сделать аборт.

Я открыла рот. Потом закрыла.

— Он спросил меня про таблетки. А я… я даже не поняла про какие. И сказала, что пью. Я ведь пила.

— Да, ты пила. Только не те. И, кстати, о профилактике. Раз ты не уверена на счёт презерватива, надо сделать.

— Я уверена. Если его не было, то беспокоиться точно не о чем. Он бы не стал так рисковать.

— Я бы на твоём месте на это не уповала. В полицию пойдёшь?

— Нет, — уверенно покачала я головой. — Я сама согласилась.

— Тогда давай ещё раз на кресло, обработаю и лекарства выпишу.

— Нет, — испугалась я. — Я больше не буду пить никаких таблеток.

Она вздохнула, посмотрела на меня внимательно, протянула визитку.

— Тогда обязательно звони, если что, — встала, сложив руки на груди, подошла к окну. — Она тебе точно мать?

— Не знаю. Мы двадцать лет не виделись. Меня растила бабушка, — убрав визитку в карман, я тоже подошла к окну.

И в ужасе икнула. У машины стояла Татьяна Владимировна, а рядом с ней… Чекаев.

8. Глава 8. Арман

— Арман Эмильевич, здравствуйте!

Стройная темноволосая красивая женщина процокала каблучками по ступеням крыльца и остановилась напротив меня.

— Простите, мы знакомы? — приподнял я одну бровь, но где-то там, в глубине души уже знал: да.

— Татьяна Владимировна Воскресенская, — протянула она руку.

— Очень приятно, — скупо пожал я её узкую ладонь. Всё происходило почти как в дурацкой картинке, что я себе недавно нарисовал. Только разговор шёл не по телефону, а вживую. — Это же вы прислали мне вчера подарок? Сладкое, простите, не ем. Но мои сотрудники сказали, что торт вкусный. А вот с часами угадали. Спасибо! Только напрасно вы так тратились.

— Что вы, что вы, мне доставило истинное удовольствие выбирать их в Швейцарии. И это скорее символ, напоминание о том, как быстротечно время, чем ценность. А вот девушка, что принесла вам подарки, действительно ценна и важна для меня.

Настолько важна и ценна, что ты, кукушка, вспомнила про неё только через двадцать лет?

— Дети, — улыбнулся я многозначительно. — Они так быстро растут. Понимаю.

— У вас есть дети? — делано удивилась она.

Ах, ты зубастая тварь! Натаскана, как хорошая ищейка. За словом в карман не лезет.

— Нет. Боюсь, что нет. Но, надеюсь, у меня ещё всё впереди, — тщательно растягивал я губы в улыбку. У меня аж щёки свело с непривычки. — Говорят, неплохой центр, — показал я на здание. — Как раз к слову о детях. Не порекомендуете?

— Вам — нет. Но порекомендую найти хорошего адвоката. С опытом ведения дел об изнасилованиях.

— Вы на что-то намекаете? — ни один мускул ни дрогнул у меня на лице, они так и застыли в каменной улыбке командора. — Или предупреждаете? Меня хотят изнасиловать? — я нарочито обернулся по сторонам. — А мне-то казалось, хорошего адвоката я нашёл в вашем лице.