— Очень хорошего, — она подтянула к себе мою голову за затылок, вцепившись в волосы, и шепнула в самое ухо. — Но за дочь я тебя лично и в особо жёсткой форме.

Она улыбнулась гаденько. Села в машину. И с силой хлопнула дверью.

Ну, перед девчонкой, значит, можно не разоряться, раз она уже всё так красочно расписала матери, что та клыки свои выпустила.

Только знаешь, что, сучка ты недотраханная, иди-ка ты клюй мозг своему очередному муженьку.

— Размечталась, — хмыкнул я вслед отъезжающей машине.

И уже хотел уходить, когда увидел… её.

Она метнулась в сторону, но я был быстрее. Кинулся наперерез.

— Подожди, — схватил. — Да подожди ты, не вырывайся! Честное слово, не девчонка, а зверёк. Дикий, испуганный.

— Пусти! — дёргалась она. А у меня какого-то чёрта сердце разгонялось как локомотив.

— Выслушаешь, отпущу. Это займёт не дольше минуты.

— Хорошо, — перестала сопротивляться она. А когда я убрал руки, достала телефон. — Твоя минута пошла.

Только что сказать? Вдруг растерял я все слова. Ведь знал, насколько любые оправдания прозвучат неубедительно и жалко, но не молчать же.

— Прости меня, — развёл я руками. — Во сколько я там уложился? В пару секунд?

— Ну, раз ты закончил, можно мне тоже вопрос?

— Да сколько угодно! — даже обрадовался я. Чёрт, странное чувство, словно я её где-то видел. Что-то такое знакомое.

— У меня только один, — она первый раз подняла на меня глаза, и я нервно сглотнул. Блядь, они зелёные. Они настолько зелёные, что в них хочется утопиться. — На тебе был презерватив?

— Что? — я даже не сказу расслышал вопрос. — Ты ведь сказала, что пьёшь таблетки.

— Ясно, — кивнула она, развернулась и пошла.

— Ясно что? — крикнул я ей вдогонку.

— Прости, но твоя минута истекла, — подняла она над головой телефон, не оборачиваясь.

А я стоял, глядя ей вслед, как идиот, как какой-то малолетний дебил с подростковыми заморочками и не мог оторвать глаз. И вдруг вспомнил, где я её видел, когда таким знакомым движением она натянула на голову капюшон.

Ну, конечно! И эти ботинки на толстой подошве. И бесформенная длинная толстовка. Это ведь она плакала в парке. Она огрызнулась, размазывая слёзы по щекам. Но я узнал её даже не по одежде. По своим ощущениям. Я снова почувствовал то же самое: острое, неконтролируемое желание её защитить. И похуй от кого или от чего.

А этот взгляд… Я поддёрнул рукав, чтобы глянуть на руку. Волосы до сих пор стояли дыбом.

Машина её матери, что так демонстративно отъехала, оказывается ждала её за поворотом. Девушка неловко забралась в салон, неуверенно хлопнула дверью, как человек, что очень редко пользуется автомобилем. И мне совсем не понравилось, как она при этом суетилась, словно боялась что-то сделать не так и получить нагоняй.

Стойкое желание прибить её мамашу только усилилось. И за то, что вообще её прислала. Хоть она и понятия не имела чем это может закончится, но какая нормальная мать отправит девочку одну домой к одинокому мужику? В день рождения. Значит, всё равно на что-то рассчитывала. Девчонка ведь огонь. Настоящий Зверёк.

И от воспоминаний как-то совершенно определённо заныло в паху.

Блядь, надо с этим заканчивать, выругался я и набрал безопасника.

— Валентиныч, мне только что угрожала Воскресенская… Ну, ты знаешь, что делать.

Я едва успел отключиться, как позвонил секретарь.

— Арман Эмильевич, напоминаю: у вас вечером самолёт в Зальцбург.

— Ах ты чёрт, — выдохнул я. — Это же тот аэропорт, где написано «Извините, это Австрия не Австралия»? Правильно?

Как я мог забыть! Сам же Эбнеру звонил, напросился в гости.

Соскучился по старому другу и наставнику, с которым был знаком уже без малого восемнадцать лет.