Пожал плечами:

– Сообщи ему, если хочешь.

Насторожился:

– Мне показалось, или та дверь скрипнула? Что за нею?

– Тебе показалось, мой ясновеличественный господин, – побледнел хозяин. – Там кладовая.

Воин молча следил за каплей пота на лбу хозяина, та росла, зрела… и покатилась испуганной змейкой. Перевёл взгляд на сидящего недалеко богатыря в кольчуге, с мечом и кинжалом. Почти незаметным движением головы указал в полумрак зала, на низкую дверь в стене, плохо освещённую факелами. Богатырь ответил Тилгу движением век, ненадолго опустив их: он понял. Легко поднялся, положил руку на рукоять кинжала и молча толкнул хозяина: иди вперёд. Тот покорно поплёлся к двери, несколько замешкался у железного кольца, ввёрнутого в дубовые доски, обречённо потянул дверь на себя, открыв тёмное нутро кладовой. Воин выдернул из стены факел, сунул хозяину: ступай внутрь первым и свети.

Оба не произносили ни слова, а в зале тем временем продолжались пир и веселье.

Хозяин утёр пот рукавом рубахи и отчаянно шагнул в дверной проём, высветив факелом свиные окорока и колбасы, развешанные гирляндами вдоль узкого и длинного чрева кладовой. Дошёл до глухой стены, вернулся. На лице его блуждало растерянное облегчение.

Воин в кольчуге воткнул факел в стену и вернулся в столу. Грузно уселся в дубовое кресло и ответил взгляду Тилга отрицательным движением головы: там пусто, никого нет.

Хозяин комкал в руках кожаный фартук.

– Почему ты потеешь, плонг? – Коннинг Тилг внимательно глядел в глаза хозяина. – В кладовой ты не прячешь лазутчиков, но тебе страшно. Чего или кого ты боишься?

– Кому ж из плонгов не страшно стоять перед тобою, ясновеличественный господин! – возопил вдруг хозяин так, что в зале притихли голоса. Испугался, оглядел удивлённые лица воинов и всхлипнул, утёр слёзы длинными усами. – Запугал всю Плонгу, а ещё спрашивает…

За столом грохнул оглушительный хохот, усмехнулся сам Коннинг Тилг. Кивнул хозяину: убирайся. Подождал, прислушался… и принялся за копчёную рыбину, выложенную на длинном блюде из чистой меди.

К полуночи живот Зихо свело от голода и ароматов съестного.

– Держи курочку, раб! – выкрикнул захмелевший молодой господин и сделал рукою движение, будто намерен швырнуть Зихо куриную ножку.

Зихо быстро растопырил пальцы, чтобы ловить угощение, но молодой господин захохотал и положил мясо на стол.

Смеяться над «обречёнными» не принято. Но и указывать благородному воину, как себя держать, могут только родичи.

– Напрасно ты помыкаешь мальчишкой, – очень мягко намекнул Рюггехард Токкерхард. – Вдруг он споткнётся с пикой?

– Вторая пика мне не потребуется, – самодовольно произнёс молодой господин. И неожиданно, с размаху, запустил в лицо Зихо куриной ножкой. Но Зихо легко поймал её перед самым своим носом, приставил пику к стене и сел на пол, скрестив ноги. И принялся есть, как ни в чём ни бывало.

– Э! Э! – грозно окликнул его молодой господин. – Ты должен стоять с пикой и радовать мои глаза!

– Обойдутся твои глаза голыми задницами девчонок, – отрезал Зихо. – Я не нанимался к тебе шутом.

Молодой господин потемнел, как ночь, а Рюггехард Токкерхард коротко хохотнул, переводя изумлённый взгляд с молодого господина на Зихо и обратно. Все воины за столом перестали жевать.

– Твой раб слишком дерзок для раба, – тихо произнёс Коннинг Тилг.

– Он вольный охотник из Ничейных лесов, – кисло поморщился молодой господин. – Непокорная тварь из вонючей чащобы. Жаль, «обречённых» не бьют.

– Вольный идёт «обречённым»?! – Коннинг Тилг впервые оглянулся на Зихо. – Давненько не бывало такого.

И велел старшей дочери хозяина: