Печная дверь медленно отворилась сама, плюнув в шатёр дымом и показав Зихо пляску огня.

– Пей, Зихо. Сказали, это полезное зелье. От сонного зелья ты спал три дня беспробудно.

– Где я? – откашлялся Зихо.

– Тут лечат раненных всадников, – зашелестел Вишо. – Ты не захотел назваться рабом Краулингов, а в шатре с простыми воинами очень тесно. Там лежат вповалку и вперемешку, там стонут и пахнут. Их уводят в какую-то «баню», наполненную горячим паром. Меня тоже уводили. В ней страшнее, чем в мире мёртвых! Там влажно и жарко, там сквозь белый пар пылают угли и шипит вода на раскалённых валунах, там хозяйничают голые коренастые женщины-исчадия с грубыми голосами, сильные телом и властные. Они жестоко избивают запуганных пленников мокрыми вениками, стригут им волосы повсюду, и варят их тела в кипятке! Не знаю, как моё сердце не выскочило наружу от страха и жара. Не знаю, правильно я сделал или нет, но я поведал им о твоём подвиге, сказал им, кто ты, и тебя сразу отправили сюда.

– А кто он? – внимательный взгляд с лежанки ощупывал Зихо, их разговор слушали. Видимо, стальные всадники уже обсуждали, кого такого лохматого принесли в их шатёр. И не пришли к единому мнению. – И что за подвиги вершил?

– Помоги мне встать, Вишо, – попросил Зихо, не отвечая. – Хочу ещё зелья. Оно вкусное.

– Принесу!

– Я сам.

Зихо выпил целую кружку, с трудом наклонился и закрыл печную дверь на медный крюк. В полог проскользнула знакомая рабыня с большой чашкой, в чашке дымилось вкусное. Подошла, потупилась, медленно подняла длинные ресницы и нежно заглянула в глаза, снизу вверх:

– Поешь, храбрый Зихо. Я буду кормить тебя с деревянной ложки, а ты будешь гладить меня сзади, под платьем. Всю. На спине есть дырка для твоей руки. Застёгнута большой пуговицей.

У неё было нежное личико и красивый грудной голос.

– Чего-чего? – закашлялся Зихо от неожиданности.

– Все господа едят так… – растерялась девушка. – Мы кормим тут раненных господ.

– Сам управлюсь, – буркнул Зихо. – Держи чашку покрепче. И я не ранен, я вывихнут.

Есть левой рукой оказалось ужасно неудобно, и девушка вздохнула. Кажется, её звали Вига.

– Ты как здесь очутилась, Вига?

– Мы ехали в повозке молодого господина, – зашептала девушка, приподнимаясь на цыпочки к уху Зихо и оглядываясь на лежанки. – Грелись. Потом впереди долго гремело и лязгало, стоял страшный шум и ужасный крик. Мы задумали поглядеть битву, но там оказалось так промозгло и так неуютно… Лёд и лёд кругом! Очень мокрый. А мы в парчовых башмачках! Да и как вылезти из высокой повозки? Никто не подаёт руки, никого из благородных воинов нет поблизости, только туман. Решили ждать. Потом послышались копыта и полог подняли блестящей пикой. Это был всадник в очень нарядных доспехах. Сильный и красивый. Он присвистнул и стал смешно коверкать слова. Но мы сразу поняли, что он – настоящий господин. Он сказал: «Вы не разрешите помочь вам покинуть эту ужасную телегу, мои юные красавицы?». Эсна состроила ему глазки и согласилась: «Помоги нам, господин настоящий воин. Мы замерзаем ужасно. Спаси нас и обогрей». Воин засмеялся и оказывается, всех наших побили, а слуги настоящего господина Борра проверяли обоз. Искали выпивку. Мы показали им, где запас вин. С нас сняли серебряные цепи и подарили шубы. И эти валенки. Они тёплые, как дом! Мы сказали, что умеем прислуживать господам, умеем стричь и кормить. И нас попросили ухаживать за раненными господами. Это почётно. Тут повсюду шныряют внимательные иностранные господа, но они не воины, а чиновники. Один зазывает меня служанкой в дом какого-то «управителя Речных владений»; меня, Эсну и Тику. Всех. Обещает даже платить деньги! Представляешь? Деньги бывшим рабыням! Одну медную монету для троих. Это очень много. И мне понравилось без цепей. Как ты думаешь, стоит дать согласие или набить цену? Эсна и Тика уже согласились.