Следующим утром конные и пешие колонны ступили на туманный лёд озера Лангаррад, которое здешние жители называли почему-то «Длинным». Идти заснеженным берегом значило потерять очень много времени и отдать большую часть добычи воинам Виданоры, которые, по слухам, уже собирались в шайки на своих берегах Лангаррада.

Вожди решили поспешать.

К вечеру похолодало, ночью затрещал настоящий мороз. Зихо трижды ночевал на заснеженном льду, подбрасывая в костёр заиндевелые буковые поленья, которые везли в обозе. Все сбивались в кучи вокруг этих костров и говорили только об одном: как теплы города сахтаръёлов и как горячи их женщины. Четвёртым утром неожиданно ударила оттепель и заморосил дождь. Снова повис мокрый туман, а неглубокий снег на льду озера стал ледяной кашей, в котором старые сапоги Зихо промокли насквозь. В тумане войско двигалось медленно, перекликались трубами отряды, а знатные воины то и дело высылали дозорных, высматривать лесистый берег Сахтаръёлы, который вот-вот должен был показаться из белёсого марева. Пешие воины чавкали промокшими сапогами и с завистью поглядывали на знатных всадников, рабы волокли по ледяной жиже тараны, крушить деревянные стены городов: зная характер сахтаръёлов, никто в войске не сомневался, что их города не откроют ворота и придётся ломать стены таранами.

Тем хуже для побеждённых мятежников, не внимающих решению своих законных вождей.

Всадник промчался вдоль войска так стремительно, что Зихо не разобрал ни слова из его тревожных выкриков. Но тотчас заголосили трубы и знатные воины неохотно принялись строиться в боевой клин.

– Наконец-то! – недовольно проворчал молодой господин. – Никто не посмеет теперь сказать, будто благородные воины напали на безоружных мужланов. Какая-никакая, а битва. Я уже не надеялся. Есть польза от чужих лазутчиц.

Остальные всадники одобрительными возгласами поддержали его слова, занимая места впереди и по бокам войска, превращая длинную колонну пеших воинов в дважды окованный умелой сталью таран.

Молодой господин крикнул своей охране:

– Эй, там, за спиной! Мальчики-кузнечики! У врагов служит красивая иностранка в узких штанах. Не смейте метать в неё копья и приведите ко мне живой. Я первый хочу обыскать её и допросить.

Стальные всадники захохотали.

Вдруг стало тихо-тихо, даже развязные рабы-щитоносцы перестали перебрасываться сальными шуточками.

– Обречённый, к стремени! – гулко и зло скомандовал молодой господин откуда-то из-под железной маски.

Протискиваясь с пикой между конями, Зихо оцарапался о шпору господина, зацепился за стремя, но стерпел боль и… оторопел: прямо перед ним, в какой-то сотне шагов, стояла, насколько хватало глаз, стена из чужих воинов: непривычной масти кони в кольчужных сетках, незнакомой расцветки щиты. И густой лес пик над стальными шлемами.

Зихо слышал испуганные голоса, за спиной суетились копейщики и мечники. Они уже поняли, что на льду озера Лангаррад их встречают не отчаявшиеся горожане с неуклюжими топорами, а боевые дружины князя Госпожи Великой Сахтаръёлы, который не погиб вовсе, а вернулся из далёких степей победителем.

Острым глазом охотника Зихо разглядел в чужом строю необычное движение, какую-то нелепицу. Ему показалось, будто меж копыт чужих коней скорчилась гибкая фигурка, там блеснули острый взгляд и отточенный металл на тяжёлой стреле. Зихо вдруг подумал, что под конями прячутся лучники, самые меткие и ловкие, их выставили убивать «обречённых». Они выпрыгнут перед строем, схватят лежащие на льду луки и выпустят стрелы. Потом бросят ненужные луки и нырнут под лошадей, уйдут в глубину строя, освобождая стальным всадникам место для битвы, которой Зихо уже не увидит.