– Так может, Старуха, тряхнёшь пару раз веником-то своим, – сказал Кощей, разуваясь и скидывая яркий, расшитый лоскутами тулуп. – На кой в нашем доме беда. Ещё ж не поздно прогнать-то, – затем вышел, чтобы оставить одежду и обувь в тёплых сенях.

– Беда, али нет, Кощеюшка, не могу знать, – пожала Настасья плечами и полезла скрюченными пальцами за вафельной трубочкой, что в скудном запасе лежали на большой тарелке. Сила прикупил у Павки Хрипуна, когда Вороне за одеждой в «Матрёшку» бегал. – Птица она ж не только недобрые вести приносит, порой и хорошие, и гнать эти вести тоже опасно.

– Опасно не опасно, не важно. Ворона и упырка – это уже не есть хорошо. Гони давай, – ответил Скоморох, вернувшись в дом и крепко прикрыв за собой большую, обитую ватным одеялом толстую дверь.

– Поздно, – бабка откусила кусочек мягкой вафли с варёной сгущёнкой. – Летит уже письмо к Силушке. Остановить-то весть можно, но не предотвратить случившееся. Прости, Силушка.

– Да что уж там, – буркнул Медведь, разливая горячую воду по кружкам, а потом добавляя из заварника настоянный крепкий чай…

Вечером, когда Старуха ушла, на прощание всё же махнув веником из трав, перед сном, налопавшись вареников с картошкой, посовещавшись, решили отвести девчонку в Лунный Терем.

– На телеге поедем, – сказал Кощей. – К Кровавому Терему, – иногда главный «офис» упырей называли так, грубо, но здесь никто никого не спрашивал, – дней пять пешим ходом тащиться. Все сапоги сотрём.

– Надо бы полог натянуть. Сейчас ветра начнутся. Снег будет, Зверь чует. Погода такая, необычная, – согласно кивнул Медведь.

– Раньше Большая Столица была поменьше. Сейчас разрослась, как плесень.

– Раньше такая и была. Чего сочиняешь.

– Да меньше была.

– Не важно.

– Ты мог бы её просто у Михея оставить и всё, – после недолгой паузы сказал Кощей. – Сказать, мол, забери и прощевайте, люди злые. Всё. И что бы он сделал?

– Штраф бы тебе вписал, – рыкнул Медведь. Кощей скрипнул зубами.

– Ну и заплатили бы. Хрен с ним. Деньги вода: сегодня есть, завтра в кармане дыра. Что за них трястись, за эти деньги. У нас с тобой, брат Медведь, бог другой.

– У нас с тобой, брат Кощей, бога нет.

– Атеизм тоже вера. Да и потом, я верю в тебя и в себя. Этого мне достаточно.

– Не об том речь. Просто, ежели бы бросил девку у Михея, он бы приказал вернуть её нам и сказал бы: возвращаю то, что не моё. И ещё чего-нибудь бы добавил, – Сила глянул на рядом сидящую Ворону. Как только он обратил на неё внимание, она расцвела широкой улыбкой, показывая уродливые клыки. И тут же вернулась к Кощею. Правда уже смотрела на него не так жутко, как прежде.

– Еды на первое время надо собрать, – буркнул Кощей. – И воды. И ещё, давай всё-таки послезавтра поедем. Мне надо обежать клиентов и отменить заказы. А то ж, если не приду без предупреждения, плохо будет. Не люблю я так.

– Я и сам могу съездить.

– Вот ещё! – возмутился Скоморох. – Ты хоть и медведь, но в трёх соснах заблудишься. Так три дня пути, на телеге-то, а так тридцать дней будешь ехать. Ещё чего недоброго женишься на ней.

– Не мели чепухи, Скоморох, – нахмурился Медведь.

– Прошу простить скверный мой язык, перегнул, – тут же приподнял руки, будто сдаваясь, Кощей. – К тому же мёртвых коней кто заговаривать будет? Ну так что, идёт?

– Идёть, – буркнул Медведь.

Утром, на рассвете, Медведя разбудил стук в дверь. Поднявшись с кровати, он прошлёпал босиком в сени, отварил створку. Наташка – районный вестник – протянула ему жёлтый конверт с иностранной маркой с пометкой «Срочно». Затем попрощалась, пожелала удачи и быстро спустилась по ступеням крыльца, будто боясь того, что в письме. Сила закрыл дверь, прошёл в дом. В кухне уже стояла Ворона, большими глазищами глядя на него. Некоторое время Медведь смотрел на конверт, пытаясь разобраться в иностранных письменах. Кто и откуда мог его прислать? А потом глянул на упырку.