– Откуда ты? – вдруг спросил он.

– Ворона упала, – с какой-то печалью на лице произнесла она. То ли жалела себя, то ли о том, что покинула дом, то ли о том, что не могла донести свои мысли до Медведя.

– Как тебя звать? – продолжил Могильщик.

– Ворона. Ворона. Дочь… Дочь, – повторила Ворона, положив ладонь на грудь и радуясь тому, что сказала ещё одно новое слово.

– Чья дочь? – вопросил Сила.

– Дочь… Дочка… Доченька… – говорила Ворона, глядя на Силу так, как если бы он знал ответ. Будто он должен продолжить мысль, которую Ворона не могла облечь в слова.

– А лет сколько? Тебе, – продолжил Сила, и вдруг подумал о том, что за вопросами и попыткой разговорить Ворону, боится открыть конверт и прочитать написанное.

– Три… Ворона. Два…

Медведь нахмурился. Ворона вдруг засуетилась. Начала смотреть то в одну сторону, то в другую, потом посмотрела на письмо, затем на Силу, потом насупилась, потом захрипела от натуги, после зашипела.

– Четыре, – выпалила, наконец, она. Могильщик нахмурился. – Три-и-и… Четыре-е-е…

– Тридцать четыре? – пробормотал Сила.

– Ворона, – весело сказала она и подняла руки, будто празднуя победу. – Ворона…

– Кто там? – спросил Кощей, заходя на кухню и зевая во всю ширь.

– Наташка письмо принесла, – сказал Медведь, затем резким движением порвал край конверта, вынул пожелтевший лист. Развернул его. Прочитал.

– Ну и? – напряжённо вопросил Кощей. Сила ничего не ответил, лишь перечитал. Затем ещё раз и ещё. Заглянула в лист Ворона, привстав на носочки. Кощей выдернул письмо, зыркнул недобро на упырку, та зашипела, сделала огромные глаза, они сверкнули золотом, а потом обратилась в птицу и засуетилась по кухне, ударяясь о стены.

– Ненормальная, – буркнул злобно Скоморох, потом вчитался в слова. Медведь, выдохнув, пошёл ставить на плиту чайник. – «Твой сын уехал к месту падения бога. Верни его. Надира». – Прочитал Кощей слова, написанные русскими буквами. – Так. Ага. Ясно, как божий день. Ещё раз. Не совсем догнал. «Твой сын уехал к месту падения бога. Верни его. Надира». «Твой сын…»

– Кощей, про себя, – сказал Медведь. – Потом выкинешь.

– Погоди. Твой сын… У нас что, опять бог упал?

– Опять.

– Сдох?

– Помер.

– А где?

– Не знаю, – Сила поставил на огонь сковородку. Чайник уже грелся. Ворона вернула себе человеческий вид, схватила сахарницу и открыв крышку, начала есть сахар, загребая его пальцами. – Петрушка-кормушка на днях сказал.

– Так, ладно, это понятно. С кем не бывает. Упал, так упал…

– Ворона упала… – подтвердила Ворона, поедая сахар.

– Громкость убери! – рыкнул на неё Кощей, попытался отобрать у неё сахарницу, в которую та вцепилась сладкими пальцами, а затем выпустила когти, чтобы полоснуть ими Скомороха. Кощей заскрипел зубами, Ворона оскалила клыки. На кухне в тот же миг, зависнув в воздухе, загорелись алым пламенем руны, потемнело, стало тяжело дышать. Кощей выдохнул чёрное облачко, Ворона пискнула, выпустила сахарницу и быстро забралась под стол, зашипела и замотала резко головой, хрустя позвонками.

– Достаточно, – пробасил Медведь. Забрал у Кощея сахарницу, вернул её на место. В тот же момент исчезли руны, дышать стало легче. Забрал письмо, смял лист и кинул его к печке. Далее Сила махнул Вороне рукой, и та выползла из-под стола, подползла к Медведю, обняла его ногу и заплакала.

– Дочка… Дочка… Дочка-а-а…

– Она твоя дочка? – ткнул в неё пальцем Кощей и сарказм исказил его заросшую двухдневной щетиной рожу.

– Нет, – рыкнул раздражённо Сила, затем подхватил кружку, в которую успел уже нацедить своей крови и сунул её Вороне. Та выпила, засияла от счастья и крикнула: