Ребята косились издали и, возможно, завидовали Артему, который весь урок клеил, шпаклевал, шлифовал и делал замеры, а им приходилось стоять у станка и вытачивать ножки для табуреток.

После школы, так и не решившись подойти к Дане, он поехал на тренировку. Взвалив на плечи тяжелую сумку, где лежали коньки, спортивная одежда, термос с чаем и бутерброды, побрел на троллейбусную остановку. Спортивная секция находилась недалеко от метро «Водный стадион», и пока он туда ехал в течение получаса, Дана все время не выходила у него из головы, хотя первые эмоции уже улеглись. Далее разговоры с товарищами в раздевалке его отвлекли от раздумий, а когда он вышел на лед, обутый в черные кожаные коньки с длинными ножами-лезвиями, подгоняемый тренером, то ледовая стихия его захватила полностью.

Ему нравилась скорость. Он старался как можно сильнее вжиматься в лед, отталкиваясь изо всей силы, и проходить повороты не заваливаясь и доставая рукой лед. Все вокруг мелькало, и он скользил по блестящей ровной поверхности и наслаждался этим, стараясь все делать так, как говорил тренер, и еще так, как он прочитал в книге, про Якова Мельникова. После разминки он долго вместе с группой нарезал круги по стадиону, находясь где-то в середине цепочки, а всего в группе было двенадцать человек. Погода была не слишком морозная; падал мелкий пушистый снежок; настроение у Артема постепенно пришло в нормальное состояние.

После тренировки он, усталый и довольный, приехал домой уже как ни в чем ни бывало. Родителям он рассказал, что в их класс пришла новая девочка-иностранка, но про свои эмоции и ощущения не стал рассказывать. На следующий день, заметив входившую в двери школы Дану – о чудо! она была одна, без свиты, окружающих ее девчонок, – Артем решился и поздоровался с ней.

– Привет, Дана, меня зовут Артем, – сказал он, улыбнувшись как можно естественней, и протянул ей руку, при этом сильно волновался, потому что никогда раньше этого в своей жизни не делал.

– Добрый дэнь, – ответила она и слегка сжала его руку в своих пальчиках, посмотрела на него внимательно своими карими и, как ему показалось, немного грустными глазами, также улыбнулась в ответ.

Артем смутился под взглядом этих необычных глаз, а рука дрогнула, ему стало не по себе, к тому же он не знал, как продолжать разговор. Он, глядя в сторону, быстро сказал:

– Ох, извини, Дана, мне надо кое-что перед уроком передать Пашке из 5-го «Б», я побегу. – И Артем убежал. Сердце его бешено колотилось, но не от бега, а от волнения. Знакомство, по его мнению, состоялось, и все прошло замечательно.

На уроках он несколько раз замечал взгляды Даны и очень смущался каждый раз, а сам посматривал на нее тайком, якобы глядя в другую сторону.

Дни побежали чередом, их общение было только в пределах привет – пока. На переменах Дана была окружена девочками из его и соседних классов, а после школы за ней приезжала машина – черная «Волга» – и забирала ее домой. Артем уже привык к ней, и у него всегда при ее появлении было хорошее настроение, а при встречных взглядах он улыбался непроизвольно, и Дана это замечала. Он относился к ней как, наверное, к произведению искусства, как к картине в Третьяковской галереи. Она всех восхищает, вызывает эмоции, но трогать ее нельзя. Следуя своему характеру скрытости, Артем стал писать записки, чего раньше никогда не делал, и это ему нравилось.

Записки были анонимные, без подписи, в которых он писал, что она очень красивая и привлекательная, а также что она ему очень нравится. Слово «любовь» он не использовал, но это было и так заметно в этих коротких посланиях. Эти записки Артем незаметно на переменах – или в конце уроков– подкладывал в портфель, учебник, тетрадь или пенал с ручками. После получения и прочтения этих записок Дана испытующе посматривала на ребят и на него тоже, но он всегда принимал самый невозмутимый и нейтральный вид. Это продолжалось долгое время. Вот только Артем все чаще стал замечать, что после прочтения очередной записки Дана смотрит строго в первую очередь в его сторону, и очень испугался, что будет разоблачен.