– Я здесь, – ласково обратилась Василина к девочке. – Всё в порядке. Можешь продолжать рисовать.

Потом она обернулась через плечо и посмотрела сверху вниз на Игоря.

– Вераличка боится незнакомых. Лучше пока с ней не разговаривать, а то она может испугаться и закатить истерику.

– Понятно… – потупился Игорь.

Колыхнулась чёрная юбка на бёдрах, сверкнул синий камень в перстне. Теперь Василина стояла к нему лицом.

– Если уж очень нечем заняться, я могу показать сад вечером.

– Давай. А почему – нет?

Они обогнули дом. Сад был тёмен, только ветви ближайших деревьев золотились в электрическом свете, проникавшем с веранды. В руке Василины щёлкнул карманный фонарик. Игорь Икончиков огляделся вокруг, взглянул на дом, стонавший скрипом флюгеров. Светилось окно кухни – как уютный солнечный островок, и в нём за подвязанными, как кулисы на сцене, шторами можно было увидеть тонкую спину Виолетты. Через открытую форточку в сад доносился шум воды.

Игорь задрал голову и увидел свет в чердачном окне. Потом – дернулась занавеска, и свет погас. Окошко исчезло в темноте.

Луч Василининого фонарика прорезал белым лезвием темноту и выхватывал треугольный островок: заросшая мощёная дорожка, из травы едва ли виднеются окатанные спинки булыжников, а по бокам от неё пушился лиловыми цветками лук-шалот. Среди его тонких восковых перьев полз курчавый мышиный горошек, торчали белые шарики одуванчиков, подорожник разложил овальные листы и тянул стрелки. Где-то в траве у дорожки стрекотали ночные сверчки. Пахло жасмином. Игорь взглянул под ноги, в луч фонарика, и подумал, что этот небольшой вырезанный из темноты лоскуток выглядит запущенно.

Василина шествовала чёрной тенью по тропинке, плечом к плечу с Игорем. Перед ними подрагивал и вонзался глубже в темноту белёсый лучик.

– До Революции в доме был штат слуг, – рассказывала Василина. – Был садовник. Лавр Петрович – Виола же говорила, что Дом построил Лавр Петрович? – был знатным садоводом и любил путешествовать. Он привозил из поездок, с гастролей разные семена и саженцы и сажал всё в своём саду. Не многое прижилось, не всё сохранилось с тех времён, но вот – яблони, вишни, тёрн…

Из глубины сада доносились жалобные стоны – это старые деревья скрипели на ветру.

Из-под ноги у Игоря отскочила крошечная лягушечка и скрылась. Лишь возмущённый шёпот кустиков шалота выдал её.

Луч фонарика скользнул прочь с дорожки и осветил заросли дикой розы, глядевшей изумлёнными розовыми цветками. Как башенки на волшебном замке, вверх тянулись заострённые купола бутонов, внутри которых покоились свёрнутые лепестки. Василина провела по листьям ладонью, склонилась и потянулась носом к одному из цветков. Кончиком пальца провела по краям лепестков, словно их пересчитывая.

Игорь неловко засунул руки в карманы джинсов.

– Мне всё-таки кажется, на ваш сад лучше было бы взглянуть при дневном свете, – заметил он, за чем последовала не очень удачная шутка-не-шутка: – А то это больше похоже на романтическую прогулку. Остаётся только целоваться с красивой девушкой, – как вдруг он резко зажмурился и выставил ладонь, загораживаясь.

Его ослепил свет фонарика, который направила на него Василина. Игорь видел лишь абрис её темной фигуры в ореоле света, а вокруг – темнота.

– Именно поэтому мы и здесь, – послышался строгий голос Василины.

– Ч-то?..

Щелчок – фонарик погас. Всё погрузилось во мрак. Лишь за деревьями желтело окошко кухни.

– Я знаю, при каких обстоятельствах вы познакомились с моей сестрой, – заговорила Василина, в чёрном платье сливаясь с ночью в саду – или это не Василина, а сёстры просто дурят Игоря?