– Пеппи Длинныйчулок каждый раз после трапезы заматывала испачканную посуду в скатерть и выбрасывала, чтобы не мыть. Но мы не в вилле «Курица», и у нас нет чемодана с золотом. К тому же, экологичнее – мыть посуду, а не использовать одноразовую.

– Давай я помогу? – предложил Игорь Икончиков.

Виолетта окинула его каким-то пренебрежительным взглядом.

– Не надо. Я управлюсь сама.

– Ну – как? Ты же, типа, разрешила мне тут пожить… меня накормили, я ел из этой посуды. Не могу же я ничего не делать, просто так…

– Ты – гость, – возразила Виолетта.

Она была весьма настойчива, да и Игорь не горел желанием возиться с посудой. Он, скорее, предложил это так, приличия ради. И поэтому, когда Виолетта сказала «не надо», с чистой совестью отправился слоняться по дому и искать своего кота Тихона.

Оказалось, тот счастливо расположился на коленях у Кошатника, свернулся калачиком и довольно урчал. С наступлением темноты на участок стянулись, кажется, все окрестные кошки и заняли всю террасу перед домом. Одни сидели, как буханки хлеба, важно подобрав под себя лапы, другие лежали, третьи сидели на самом столе и напряжённо наблюдали за серыми мотыльками, бившимися о плафон лампы над террасой. У забора бесновался сторожевой пёс, в темноте слышался оглушительный лай и цепной звон: это бесстрашная кошка Клякса, избегая собратьев, предпочла, спрятавшись за частоколом, подразнить собаку. Будто поддерживая сторожевого пса тринадцатого дома, соседские собаки вдалеке лаяли и завывали в ответ.

За горизонтом проносился со свистящим гудком невидимый поезд, грохотал по рельсам тоннами вагонов и затихал вдали, обрываясь так же резко. Ближе, совсем за забором, в речке наперебой квакали лягушки. В травах прятались сверчки и перешёптывались друг с другом. Где-то пел соловей. Ветер пел – в колокольчиках, подвешенных под навесом террасы, скрипел во флюгерах, что пытались острыми стрелами угнаться за ним.

В вечерней фиолетовой мгле освещённая терраса казалась слишком яркой, а ещё – единственным живым, видимым и осязаемым местом во всём мире. Помимо кошек, на ней собрались и домочадцы, кроме Виолетты. Маленькая Вералика что-то сосредоточенно рисовала цветными карандашами, склонившись над столом. Над ней кружили маленькие звенящие комары, но она не обращала на них внимания, как и на сидящих тут же деду и брата.

Кошатник сидел на скамейке в окружении кошек и котов всех мастей. Напротив, в плетёном кресле, сдвинутом к углу стола, сидел Тишенька. Оба держали в руках веером карты, на столе лежала кучка «битых» и колода с козырем – довольная дама бубён.

– Деда, ну так невозможно! – возмущался Тишенька. – Я больше никогда не буду с тобой ни во что играть! Ты всё время жульничаешь!

На хитром лице Кошатника протянулась улыбка – насмешка.

– Да ладно? – говорил он, а в горле его булькал смешок.

– Складно! – передразнил Тишенька, кладя свои карты на стол вверх рубашками и взмахивая руками. – Ты моего валета шестёркой червей побил и сказал, что это козырная. А ты думаешь, я не видел? Я тебе больше скажу: козырную шестёрку я в прошлом ходе взял.

Кошатник сощурился и глянул на кучку «битых».

– А ты уверен? – таинственно спросил он. – Ну-ка, давай, можешь сам проверить.

– А вот и проверю! – согласился Тишенька, полный уверенности изобличить деду.

Он снял верхние карты, перевернул, посмотрел и обомлел. Рыжие подвижные брови поползли вверх, рот сам открылся. Глядя на одну из карт, Тишенька зарылся белой рукой в кудри за затылке.

– Быть не может… Ничего не понимаю… Да как так-то? Она ж у меня была. Я её сам в руках держал… А где – черви?..