Кошатник весело насвистывал известную мелодию из «Женитьбы Фигаро». Исподволь поглядев на него, Игорь Икончиков подумал, что есть какое-то сходство между этим дедом и персонажем из мультика про Алису Селезнёву – Громозекой: тоже громогласный и занимает много места. Деду Кошатнику только бы меховую шапку с ушами на папаху сменить – и вот тебе вылитый Громозека будет.

– Ай, Тишка! Ай, кулинар! Ужин – пальчики оближешь! – нахваливал трапезу деда Кошатник. – Вы, девки, учитесь…

Он только начал есть, как к нему стянулись до того бездельничавшие на веранде или прятавшиеся в саду кошки. Теперь дед, как бы оправдывая своё прозвище, восседал в окружении ластившегося к нему хвостатого народца, как кошачий бог. Среди тёршихся вокруг него кошек Игорь Икончиков приметил и пятнистую спинку своего Тихона, потом посмотрел на рыжего мальчишку и чуть не рассмеялся вспомнив, как при первой их встрече на чужой кухне Виолетта назвала его кота тёзкой своего брата. И правда ж – тёзки!

Кошатник ел так: зачерпывал кушанье в ложку и, прежде чем отправить в рот, выбирал из ложки пару кусочков мяса, мял их неповоротливыми пальцами, рвал на ещё меньшие кусочки и с рук раздавал кошкам. Игорю Икончикову такое положение вещей было не по нраву и даже отбивало аппетит, поэтому он старался не смотреть на Кошатника, а смотрел в свою тарелку. Безотносительно происходящего за столом, ужин всё же выдался наславу и бефстроганов получился просто отменным.

Василина уперлась локтями в стол, опустила подбородок на переплетённые в замок пальцы и вопросительно уставилась на Кошатника.

– Деда, а, деда? – полушутливо обратилась она к старику.

– Чевось, внуча? – подхватив шутливый тон, отозвался Кошатник.

– А ты таблетки свои не забыл?

– О-ой! – уже всерьёз опешил он и шлепнул себя ладонью по лбу. – Забыл! Право дело – забыл! Склероз к мозгам прирос, да чтоб его… Где, где они?

Тишенька отложил вилку, бесшумно снялся с места и, как ветер, унёсся в дом. Василина вздохнула, пошарила глазами под веками – в точности, как делала её сестра. Теперь её тон стал более суровый, когда она заговорила:

– Только давай без фокусов своих. А то будешь – перед санитарами в больнице мухлевать.

Виолетта сдержала улыбку.

Вералика отстранённо отделяла мясные кусочки от пюре и раскладывала их на другом краю тарелки, пытаясь не закрывать тонких тёмно-зелёных птиц. Игорь Икончиков обратил внимание на то, что тарелки у всех – разные. Ему, например, выдали с розочками на серых стебельках и затёршейся золотой каёмкой по краю. У Виолетты была глубокая тарелка в белый горох на голубом фоне. Её сестра ела из аккуратной тарелочки с ветками сирени. Какие-то такие хранились у Игоря дома в серванте и ставились на стол только по особым случаям. Кошатник же вообще преспокойно себе ел из эмалированной миски со смешными ёжиками в голубых штанишках. На месте, с которого отлучился Тишенька, осталась стеклянная ярко-оранжевая тарелка.

– Да, деда, не саботируй лечебный процесс, – поддержала сестру Виолетта.

– Я не саботирую, вы что! – деланно обиделся Кошатник. – Я ж всё понимаю: святое дело! Вот вы говорите – деда Мотя… А деда Мотя ещё из ума не выжил, понимает…

– Ну а если понимаешь, то почему таблетки не пьёшь? – строго свела к переносице брови Василина.

– Да кто сказал, что не пью?! Пью! А вот же – как раз…

На счастье Кошатника как раз в этот самый момент из дома вернулся Тишенька со стаканом воды и блюдцем в руках, на котором перекатывались капсулы и лежали кругляшки таблеток. На лице деда, однако, радости не отобразилось – наоборот, появилась мученическая гримаса, он даже брезгливо скривился.