Игорь оглядывался, видел: мойку, тостер, микроволновку, блендер, электрическую духовку, электромясорубку и тут же – рушник над отрывным календарём, расписные в кониках досточки на стенах, овальный поднос, на котором размашистые мазки складывались в цветы. На полке, под которой висят вафельные полотенца – туески и квадратные жестянки, алые в белый горошек, стеклянные банки с крышками на проволоке. Там соль, сахар, крупа, макароны…

Виолетта сложила локти на спинке стула (Игорь обратил внимание, что стулья тут разные, но все – старые: есть совсем старинные, как из музея, с резными спинками, а есть приземистые, со странными спинками, как бы обхватывающими за спину с двух сторон) и сказала:

– Вообще, здесь мы только готовим, а едим на террасе или в столовой. Потому что нас много.

– Уютно у вас тут.

– Да. Что-то осталось ещё от Лавра Петровича, а что-то мама покупала у старьевщиков, – проговорила Виолетта и гортанно хохотнула. – Ещё деда приносит всякую всячину.

За следующей дверью – продолговатый зал, в центре которого протянулся дубовый стол. Такие Игорь видел в фильмах про Средневековье, когда показывали пиры в рыцарских замках. Вдоль стен – застеклённые витрины с посудой, фарфоровыми статуэтками, подсвечниками и прочей утварью. И так много всего – как в музее. Чтобы рассмотреть всё, что есть на этих полках, и целого дня не хватит, но только от зеркал в задних стенках витрин кажется, что всякой всячины здесь ещё больше, чем есть на самом деле. А от того, как преломляется свет в этих зеркалах, гранях хрустальных бокалов и хрустальных же подвесках роскошной люстры, у Игоря Икончикова пошла кругом голова.

Из столовой они вышли в овальный зал-прихожую. Игорь был впечатлен, а ещё очень утомлён этой экскурсией, так что в его голове все зеркала, часы, лестницы, перила, пологи, портьеры и всё-всё-всё слилось в одну массу. Архитектурный кошмар и эстетический хаос – эклектично-пресыщенный. Он бы не удивился, если бы за какой-то из этих дверей оказался выход в зал Эрмитажа, где выставлены знаменитые часы «Павлин» или, что более вероятно, Янтарная комната.

Виолетта, как будто издеваясь, провела его на галерею и указала на оставшиеся двери на втором этаже.

– А здесь живёт Василина. Это комната Вералики, – продолжила она.

– Кто такая Вералика? – поинтересовался Игорь.

– Наша младшая сестра.

– А, кажется, я видел её.

– Да, – кивнула Виолетта.

– Виолетта, Василина, Вералика, Варвара, – задумчиво перечислил Игорь Инкончиков имена, прозвучавшие сегодня в этом доме. – У вас в семье так принято – всех женщин называют на В?

Виолетта мягко улыбнулась.

– Как-то так, – отрывисто бросила она. – Сначала никто не замечал, случайно получилось: Варвара Павловна назвала дочь Викторией, а та свою – Владленой. Маму, вот, Вера зовут, ну и – мы…

– Забавно.

Виолетта встала, подбоченившись, и серьёзно оглядела Игоря Икончикова.

– Так, значит, ты будешь жить здесь, – вынесла она свой вердикт и отворила дверь в одну из комнат над кухней.

Игорь Икончиков замешкался. Сначала он пошутил, игриво гладя на Виолетту:

– Так скоро?.. – но потом сделался серьёзным. – Слушай, а вот – никто не будет против?

– А кто должен?

– Ну – как? Дед твой, мама… Сестра, в конце концов!

Виолетта улыбнулась и помотала головой.

– Это семейная традиция. Ещё со времён Лавра Петровича. Мы приглашаем гостей или даём нуждающимся кров.

Застучали друг о друга пластмассовые бусины на входе, когда в овальную прихожую ввалился неповоротливый Кошатник – тот самый бомж из перехода. Игорь Икончиков очень удивился, если бы вдруг увидел, но только в это самое время он со своим телефоном в руках валялся на кровати в предоставленной ему комнате и думал о том, что перина под ним уж больно мягкая, а в ногах у него мурлыкал теплый комок кот Тихон.