Женщина заглянула ей в лицо, потом тяжело вздохнула:

– Эх, Лиза молчаливая была, про тебя никому и не говорила. Только раз как-то сказала: "Не всё потеряно, может, ещё вернётся…" А мы и не поняли.

Она вышла из-за прилавка и осторожно обняла Вику за плечи:

– Добро пожаловать домой, дитя.

Тимофей молча стоял рядом, сдерживая улыбку.

– Что возьмёте? – спохватилась женщина, вернувшись к делам. – Картошки? Яичек? У нас сегодня и творог свежий, и хлеб только привезли. Для своих – только лучшее.

Сумерки опускались на двор мягким фиолетовым покрывалом. Воздух был наполнен ароматом травы и дымком от далёких печей. Вика и Тимофей сидели на скамейке у старого стола, пили чай из термоса и делились впечатлениями о дне.

Вика что-то рассказывала, но вдруг замолкла, уставившись в сторону леса. Там, у самой кромки, стояла фигура – худой старик в белой рубашке с коротким руковом и кепке. Он казался чуждым пейзажу, словно вырезанный из старой фотографии.

– Смотри, – Вика поднялась, – там кто-то есть. Он, кажется, заблудился.

– Вика… – начал Тимофей, но она уже шагала через двор, быстро, но не бегом, как будто боялась спугнуть видение.

– Дедушка! – окликнула она, подходя ближе. – Все в порядке? Вы заблудились?

Старик повернул голову, и Вика увидела его лицо – морщинистое, доброе, с глубоко посаженными глазами. Он смотрел на неё внимательно, будто что-то искал.

– Так это ты… внучка Лизаветы? – голос его был хриплый, будто ветер по сухим листьям.

– Да, – кивнула она. – Вы знали бабушку?

– Давно знал… – он кивнул сам себе. – Хорошая была женщина. Сильная. Ты на неё похожа. Только путь твой будет другой.

Тимофей подошёл, и, к Викиному удивлению, склонил голову в знак почтения:

– Добрый вечер. Рад вас видеть.

– Ага, и тебе добрый, Тимофей. Смотри, береги её. Это не просто девчонка с чемоданчиком, это Хранительница.

Сердце Вики сжалось, но она не поняла – от чего именно: от слов, от интонации или от того, как спокойно это прозвучало.

Они немного посидели втроём – старик рассказывал про деревья, про мхи, про то, как совы нынче рано кричат. Потом он встал, как будто по внутреннему зову.

– Пора мне, – сказал он. – Лес зовёт.

– Проводить вас? – предложила Вика, но он только покачал головой.

– Не стоит. Ещё свидимся.

Он исчез так же тихо, как появился, растворившись в сумерках.

– Кто это был? – прошептала Вика, когда они вернулись к лавке.

Тимофей налил ей чай, чуть улыбаясь:

– Леший.

– Смеешься, да? – Вика натянула улыбку и посмотрела на Тимофея. Но тот отрицательно покачал головой.

– Нет, я совершенно серьёзно. Он редко показывается. Тем более – так, чтобы заговорить. Обычно просто наблюдает.

– Но он… обычный человек, – прошептала она, всё ещё глядя туда, где исчез старик. – Тёплый, живой. Даже рубашка у него было – старенькая, в заплатках.

– Они могут быть разными. Какими захотят. Но если лес сам тебя принял – это многое значит, – Тимофей говорил спокойно, без пафоса, будто рассказывал о дожде или смене времени года.

Вика обхватила кружку обеими руками, пытаясь согреться – не от холода, а от чувства, которое нельзя было назвать. Не страх, не тревога… что-то древнее, как будто земля под её ногами шепнула ей имя.

Они ещё долго молчали. За лесом окончательно стемнело, дом за спиной начал мерцать жёлтым светом из окон, а в небе одна за другой загорались звёзды.

– Тим, – тихо произнесла Вика, – ты говорил, что дом должен "позвать Хранительницу". Это обо мне?

Он чуть наклонился к ней, будто бы услышал в её голосе не просто вопрос, а просьбу объяснить то, что уже начало чувствоваться нутром.

– Да, – подтвердил он. – Этот дом, эта земля – они не просто недвижимость. Им нужен кто-то, кто будет беречь баланс, слушать сны земли, принимать знаки. Когда-то этим занималась твоя бабушка. До неё – её мать. Теперь… очередь за тобой, это передается по наследству. Твоя мать, она не смогла принять Зов, и Граница позвала тебя.