Потом, как обычно, случилась драка.
Теперь Анфиса сидела на стуле, не выпуская сигарету, критиковала:
– Аля, у тебя вечно чашки с какими-то разводами…
Из её декольте выглядывала голова русалки – хвост, похоже, застрял где-то в узком проливе между грудей. Автор этой живописи, конечно же, ее брат.
Ричард. Старший сын бабушки. Половину жизни провёл в местах не столь отдалённых. Семейное предание гласило – за «непреднамеренное», благородное преступление. Он, якобы, заступился за друга. Очень рьяно. Подвиг, увы, не оценили: двадцать лет лишения свободы – и никаких медалей.
Его тело покрывали татуировки – гордость и одновременно надписи на развалинах. Он называл себя тату-мастером, хотя, скорее, просто очень хотел им быть. У него были мечты – всегда громкие, как новогодний фейерверк: вечный двигатель, прибор для зарядки души, пепельница, гаснущая от одного взгляда. Всё рушилось из-за «внешних обстоятельств».
Всех их собрала утрата. Казалось бы, не до интриг. Но не тут-то было.
ГЛАВА 7. Семейный шансон
Севастьяна приехала с моим братом Фёдором. Тем самым, с кем мы засыпали под бабушкины сказки и просыпались от запаха её оладий. Тогда мне казалось, что он – подарок из прошлого.