Морису показалось, что он его оценивал. Почти доплыв до берега, угорь остановился. Морис замер в ожидании, приготовился, что угорь сейчас выскочит из воды и набросится. Но тот отвернулся и поплыл по течению. Морис вздохнул с облегчением. Угорь увидел, что перед ним всего лишь маленький мальчик с больной ногой. Мальчик, который слишком боится и не смог защитить отца. Морису стало стыдно; он взглянул вслед большому угрю и увидел, как к нему присоединился другой, поменьше, а потом еще один и еще полдесятка свиты. Король угрей и его свита двинулись к машине, где их ждал пир.

6 апреля 1978 года

Кэтрин не знала, много ли прошла. Берег был каменистый и состоял в основном из небольших камней, однако попадались и валуны размером с автомобиль, а бывало, путь преграждали густые заросли, тянувшиеся до самой воды. Приходилось идти осторожно. Но это была приятная прогулка: светило солнце, и, пока она двигалась, чесунчики ее не донимали. Правда, она сильно проголодалась и пыталась не думать о сэндвичах, пирогах и стейках с картошкой, которые они ели два дня назад. Когда голод становился невыносимым, она пила бурую воду, зачерпывая ее ладонями, чтобы хоть чем-то наполнить желудок.

Но иногда ей все же приходилось углубляться в лес. Стоило зайти в заросли всего на два шага, и туда уже не проникал прямой солнечный свет. Замшелые стволы иногда стояли так близко друг к другу, что приходилось пробираться между ними бочком. С веток свисали рваные знамена лишайников. В лощинах и впадинах, где собиралась вода, росли папоротники. Она часто останавливалась подумать, но не в какую сторону лучше пойти, а как выбраться из непроходимой чащи.

В лесу воображение стало шутить с ней шутки. Кэтрин видела лица в коре деревьев – те оживали и снова превращались в кору. Казалось, в ветвях что-то шевелилось, но стоило приглядеться, и она понимала, что ошиблась. Отец говорил, что в их новой стране нет ни медведей, ни львов, ни каких-либо других опасных зверей. «И крокодилы тут тоже не водятся», – добавил он, когда Томми спросил про крокодилов. «Ты путаешь с Австралией. Змей тут тоже нет». И все же на всякий случай Кэтрин подняла с земли гладкий камень, зажала в руке и приготовилась.

Наконец она остановилась на берегу с видом на быстрину. Вода с шумом проталкивалась через узкий проход в скалах. По-прежнему ничего не указывало, что где-то рядом есть дорога, как считал Морис.

Кэтрин положила на язык конфету; та растаяла, и она повозила во рту сладкую массу. Прижала к нёбу и сформовала шарик. В горло стек сладкий сироп.

Вскоре от конфеты почти ничего не осталось.

Накатили облака, и упали первые крупные капли дождя. Внезапно начался ливень. Кэтрин прислонилась спиной к стволу высокого дерева и стала смотреть на дождь. Даже в своем укрытии она промокла за считаные секунды. Взглянула на реку, но за пеленой дождя ничего не было видно. Если она повернет назад, Морис скажет, что прямо там, за поворотом, наверняка был брод. Решит, что она буквально пару шагов не дошла до дороги. И нашла бы ее, не будь она такой трусливой девчонкой. Никчемной младшей сестрой.

Но Мориса здесь не было. И устала и проголодалась она, Кэтрин, а не Морис. Это ее одежда промокла насквозь. Повернувшись к реке спиной, она пошла обратно.

Кэтрин показалось, что она уже почти дошла до места, где оставила братьев, но точно сказать было нельзя. Дождь лил стеной; она шла вдоль реки, глядя себе под ноги, и думала, что сказать Морису. Наверняка он станет задавать каверзные вопросы. Ее брат всегда хотел знать подробности. Быстро ли она шла или медленно? В каком месте пробовала перейти через реку? Отдыхала ли?