– Я бы хотела открыть пакет. Можно?

– Да, конечно.

Виктория достала ножницы – у нее как всегда было все продумано. Сюзанна разрезала картонную упаковку. Полицейские заранее сказали, что внутри, но Сюзанне хотелось самой посмотреть. Она увидела четыре отдельных непрозрачных пакета. В первом, самом большом, лежал кусок дерева. Чуть меньше двух футов длиной; от одного края к другому шли насечки, не меньше тридцати. Сюзанна провела по ним кончиками пальцев. Палочка много пролежала под солнцем и дождем, дерево посерело, но не сгнило.

– Что это, по-вашему?

– Не знаю, – ответила Виктория. – Может, календарь, отсчитывать дни?

– Или месяцы.

– Возможно.

– Это просто предположение.

– Календарь – вполне логично.

Следующий пакет оказался намного меньшего размера; в нем Сюзанна обнаружила часы Джона Чемберлена, «Ролекс». Она запомнила эти часы из-за их абсурдной дороговизны. Джон нарочно то и дело повторял, сколько они стоили. Возможно, часы до сих пор ценились у коллекционеров, хотя не работали, а стекло на циферблате сильно потрескалось. Она отложила их в сторону. Следующим предметом в пакете оказался кожаный собачий ошейник. Кожа потрескалась и задубела. Странная вещь, но она ее не узнавала. Наконец, в четвертом пакете Сюзанна обнаружила скрученные рулончиком купюры. Она сняла новую резинку, но купюры не распрямились.

– Знаете, сколько тут? – спросила она.

– Девятьсот пятьдесят новозеландских долларов.

– Загадка.

– О да.

Внезапно Сюзанна очнулась на бетоне и увидела над собой сводчатый потолок ангара. Над ней нависло лицо Виктории.

– Сюзанна! Вы меня слышите? С вами все в порядке?

– Кажется, да.

– Нет, лежите; не поднимайтесь.

– Простите.

– Не шевелитесь. Я кого-нибудь позову.

– Нет, не надо, прошу. У меня иногда кружится голова. Из-за давления. Я пью таблетки, но они не всегда помогают. Вы ничем не поможете. Через пару минут полегчает.

– Тут должен быть врач.

– Прошу, не уходите. Побудьте со мной.

Как она и говорила, вскоре ей полегчало, и она смогла встать. Виктория помогла ей сесть на стул. Рабочие в глубине ангара даже не заметили, что случилось. Сюзанна обрадовалась, что никто не поднял шум.

– Спасибо, мне намного лучше.

Она не выносила это выражение в глазах женщин моложе себя – смесь сочувствия и жалости. К ним примешивался и упрек, будто Сюзанна могла избежать недомогания, если бы заранее позаботилась о своем здоровье. Но рано или поздно Виктория поймет, что все стареют. А кому-то не везет и дожить до старости. Если бы она видела ее во время одной из ее поездок в Новую Зеландию! Какой она тогда была спортивной, какой неутомимой! Гуляла в любую погоду, ломилась сквозь лес, исследовала нехоженые тропы, спускалась в ущелья и поднималась на горы, шла туда, куда выведет река. От ходьбы мышцы на ногах окрепли. Да, раньше у нее были совсем другие ноги; эти ноги не подкашивались и не роняли свою обладательницу, как сломанный пляжный стул.

– Думаю, можно идти.

– Позвольте вам помочь. Вот так удобно?

– Да, намного лучше. Спасибо.

– Заберу вещи. Посадим вас в машину.

– Я правда нормально себя чувствую.

Она храбрилась, изображала из себя бодрую старушенцию, бойца, крепкий орешек, у которого есть еще порох в пороховницах. Хотя на самом деле это было не так. В последние годы ее подводило не только давление. Впрочем, ее это не тревожило. Никто не живет вечно. Много лет назад она смирилась с гибелью Джулии и ее семьи, ей же отвели куда более продолжительный срок. Дольше, чем детям. Те даже пожить не успели.

5 апреля 1978 года

Морис смотрел, как его сестра носит камни и выкладывает на берегу. Она уже выложила два вертикальных столбика буквы П. Осталось сделать перекладину. Она хотела написать «ПОМОГИТЕ». Дурацкая трата времени. Ветер развеял низкие облака, и солнце наконец согрело местечко у бревна, где он лежал. Впрочем, лучше ему не стало. Голову словно ватой набили, он упарился. Нога болела страшно. Становилось только хуже.