«Странно, на кого этот поп молится?» – подумал про себя стрелец, но промолчал.

– Первая ямская изба, а при ней же и постоялый двор будут только в сельце Боголепное, – сказал священник. – А до села ехать верст двадцать пять – тридцать, не меньше. Но не след вам в ночи проезжать эти лихие места. Поостерегитесь! Говорят, нынче ночью на восьмидесятой версте купеческий обоз разбили. Только один возница и спасся. Подьячие Разбойного приказа кинулись ловить воров… Да где там, следы в степи затерялись. Вот что, – подумав, проговорил он, – поезжайте-ка вы в киновию Святого Иосифа, это наш общежительный монастырь. Там ночлег получите, трапезу, да там же можно и приготовить лекарское зелье для вашего хворого.

– Далеко ли до монастыря, отче? – спросил стрелец.

– Не очень. Поезжайте вдоль шляха, – он махнул рукой вдаль, – примерно верст пять. По правую руку будет поворот на горку, перед ним еще камень большой белый лежит, поэтому этот поворот и зовется – белокаменным. Свернете на каменную дорогу. Справа будет частокол. От дороги тын пойдет прямо по пригорку к вотчинным владениям бояр Милославских. Вы возьмете чуть левее и по каменке доедете до каменоломни. Минуете ее, проедете пролесок и упретесь в стену монастырского двора. В народе наш двор называют скит. Стукнешь кольцом в чугунную доску, калитку откроет послушник Кирюшка, он нонче дежурный. Скажешь, мол, отец Макарий гостей прислал, приказал пустить переночевать.

– Благодарствую, отче! – Василий снял шапку и в пояс поклонился.

Филипп не промахнулся и правильно свернул около огромного известкового валуна на узкую каменистую дорогу. От тракта до монастыря было версты полторы, но дорога оказалась настолько ухабистой, что езда по ней выворачивала все нутро. Крики Офонасия были слышны, наверное, в самых отдаленных уголках воеводства. Казалось, еще немного, и он кончится, так сильно его мотало по доскам повозки. Наконец они достигли каменной стены и уперлись в дощатые ворота. Филипп соскочил с телеги и всмотрелся во мрак. Место было диким и необитаемым. В проблеске лунного света он увидел контуры безглавой церкви и пристройку к ней.

– Кажись здесь! – крикнул он и, подойдя к воротам, нащупал кольцо и два раза стукнул им о чугун.

Через некоторое время за воротами мелькнул тусклый огонек, и послышалось шарканье лаптей. Калитку им открыл, как и предупреждал Василия настоятель, юный послушник – мальчишка лет четырнадцати.

Он поднял слюдяной фонарь и осветил лица пришельцев. Увидев вооруженных стрельцов, быстро захлопнул калитку и, открыв слуховое оконце в ней, спросил:

– Вы кто? Чего хотите?

– Отец Макарий – не здешний ли настоятель? – спросил Петр.

– Да, – подтвердил послушник. – Но сейчас он в отъезде.

– А тебя Кириллом зовут?

– Да, – удивленно ответил мальчик.

– Мы встретили отца Макария на тракте, он сказал, что мы можем найти здесь ночлег. У нас в повозке сильно больной человек.

Послушник недолго подумал, сделал гостям знак подождать, закрыл оконце и ушел. Спустя время засов на калитке отодвинулся, и на пороге появились два черных силуэта. Колеблющееся пламя сальной свечи высветило бородатые лица незнакомцев, их потертые рясы и лапти с онучами. Каждый из них держал в одной руке в виде посоха внушительных размеров суковатую дубину, а в другой фонарь. Они молча разглядывали незваных гостей. Готфрид по затянувшейся паузе догадался, что монахи ждут объяснений.

– Мы встретили на шляхе отца Макария, он сказал нам, что мы можем здесь найти ночлег и трапезу, – осторожно начал Готфрид.