– Так-то так, конечно…

– Что же вы хотели сказать о времени, когда Тира будет замужем? – спросила пасторша.

– Я хотел только сказать, что развитая и образованная женщина более способна обеспечить счастье детей и мужа. В продолжение моей долгой деятельности в сане священника, я имел немало случаев наблюдать семейные отношения людей, и таково сложившееся у меня убеждение.

– Истина, совершенная истина! – проговорил пастор почти с благоговением.

Пасторша ничего не сказала, с минуту молча смотрела перед собой, точно обдумывая что-то, затем встала и вышла из комнаты справиться, не готов ли кофе.

Расставляя в соседней комнате чашки на подносе, она увидела из окна Элли и Тиру в коляске. Тира показывала свою куклу; Элли довольно недружелюбно поглядывала то на куклу, то на Тиру…

– Тебя зовут Тира? – спросила она неожиданно.

– Да, меня зовут Тира Гедвиг.

– Твоя мать называла тебя иначе… Постой, как она называла тебя?

– Милочкой? Ты говоришь об этом? – Мама всегда называет меня милочкой, когда я веду себя хорошо.

– А как она называет тебя, когда ты ведешь себя дурно?

– Никогда этого не бывает! Тётя всегда говорит, что я лучшая воспитанница во всем пансионе. Я ведь первая в своём классе.

– Как это – первая?

– Разве ты не понимаешь? Разве ты не бывала еще в школе?

– Нет, не бывала.

– Жаль, что ты не была. – Хочешь, мы пойдем в сад нарвать цветов для моей куклы… Анны. Есть у вас розы? Анна очень любит розы.

– Нет, роз у нас нет. Но если хочешь, мы нарвем цветов гороха.

– Анна презирает такие цветы…

– Ну, так пойдем посидеть в лодку. Хочешь?

– Надо спросить позволения у мамы. Я ничего не делаю без позволения. Я сейчас сбегаю…

– Нет, я не пойду с тобой, если ты скажешь родителям.

– Почему?

– Да так! Я никому не говорю о том, что мне нравится.

– Послушные девочки всегда спрашивают позволения, когда идут куда-нибудь! – наставительно заметила Тира.

Элли посмотрела ей в лицо, помолчала немного и проговорила:

– Ты кривляка!

– Ну, так я уйду к своей маме и возьму с собой Анну! – сказала оскорбленная гостья и убежала прочь.

Девочки так и не подружились, хотя пастор употребил в дело весь свой авторитет отца, чтобы принудить Элли быть любезнее с гостьей. По его мнению, Тира была идеалом хорошо воспитанной девочки, а его собственная дочь – олицетворением невоспитанности. В этом он убедился, сравнивая детей между собою. Одна была любезна и умела понравиться всякому; на все вопросы она отвечала находчиво и учтиво; манеры её были изящны… У Элли вернее всего вовсе не было манер! Контраст в особенности бросался в глаза за столом. Тира внимательно следила за тем, чтобы во-время услужить старшим, и угодливо подавала каждому то, в чем он нуждался. Элли, наоборот, ни о ком не заботилась…

Отец стал громко восхищаться любезностью чужой девочки и посоветовал Элли брать с неё пример. Тогда Тира стала еще предупредительнее и так усердно прислуживала за столом, что сама не успевала есть. Её матери пришлось напомнить ей, что не следует забывать и себя…

– В пансионе в них очень тщательно развивают предупредительность, – пояснила она, обращаясь к пастору. – Это так необходимо в хорошем обществе…

Гости оставались в пасторате несколько дней. Когда наконец они собрались уезжать и сели в экипаж, не поцеловав Элли, она не только не обиделась, а почувствовала такое облегчение, точно расставалась с притеснителями.

Отец хлопотал вокруг коляски, собственноручно запер дверцу и пошел рядом с экипажем до самых ворот. Элли слышала, как он говорил Тире на прощание, что боится, не проскучала ли она все эти дни, за неимением подходящего общества…