— А Витька не любит фотографироваться. Он говорит, что снимки потом воруют из интернета и ставят на могильные плиты!

— Пусть не волнуется, — лицо Грозного искажается от злости, — его морда даже на плиту не сгодится.

— Маруся, — охаю я, — ни к чему это знать Демиду Леонидовичу!

Алиса и Саша что секунду назад делились со мной житейскими секретами, как-то странно притихли.

— А кто такой Витька? — Саша первой нарушает молчание.

Теряюсь и не знаю что ответить. Демид представил меня как возлюбленную и теперь в глазах женщин я, наверное, кажусь не очень порядочной.

— Никому не интересный сноб, — Грозный резко мрачнеет и встает. Его тон не сулит ничего хорошего, а звучит грубо и железно. Он ясно дает понять подругам, что не следует развивать тему насчет Виктора. Женщины, как по щелчку замолкают и лишь тогда Демид снова улыбается.

— Я, собственно, зачем пришел? Баня скоро будет готовой, так что идите первыми. После вас мы париться пойдем.

Спасибо за такую возможность. Это правильная расстановка приоритетов.

Зная мужиков…

Наподдают пара так, что за порог ступить нереально. От жары вся кожа лоскутами слезть может.

Едва Грозный за дверь, как Маруся подбегает ко мне и хвастается снимком.

— Мамочка, как вернемся домой, ты распечатаешь на принтере эту фотографию? Демид мой друг и я хочу поставить наше фото в рамку!

Пока я ищу ответ, девчонки вздыхают. Алиса убирает бокал с напитком на журнальный столик и, подперев кулаком щеку, внимательно разглядывает Маруську.

— Мне даже показалось, что Демид и Маруся чем-то похожи. Особенно глазами.

Я напрягаюсь всем телом.

— Глупости говоришь, — не жестко, но все же чуть-чуть с недовольством отвечаю.

— Алиске больше не наливать, — шутит Шахова.

— И правда, что есть, то есть! — хлопнув по подлокотникам кресла, встает. — Ну что, мамки, купаем по очереди детей, а потом и сами идем в баню?

Так и делаем.

Ближе к полуночи большие и маленькие распределяются по комнатам и готовятся ко сну.

На предложение обосноваться не со мной, а с ребятишками Маруся отреагировала с энтузиазмом, заявив, что уже взрослая и не станет бояться Бабайку.

Даже Грозный около получаса затих в нашей комнате, лишь я продолжаю сидеть в кресле так и не поднявшись на второй этаж коттеджа. Свет везде выключила, оставив гореть настольную лампу. Прислушиваюсь к треску дров в печи и к малейшим шорохам в детской. Мне переживательно за дочь, так что сна ни в одном глазу.

Но вместо Марусиного голоска раздаются шаги по лестнице.

— Почему ты здесь? — долетает вопрос Демида. — Юль, если для тебя настолько противно быть со мной в постели, то ложись. Лучше я переночую тут.

— Нет, дело не в тебе, — спешу объясниться. — Я просто не хочу спать.

Демид замирает за креслом, прямо за моей спиной и кладет тяжелые ладони на мои плечи, осторожно разминая их. Ведет теплыми руками к шее, потом целует меня в макушку. Отпускает и садится на противоположное кресло.

Несколько минут молчим, погружаясь в тишину уснувшего дома. Я не рвусь как-то развлекать Грозного, смягчать эту неловкую паузу, возникшую между нами. Демид тяжело выдыхает, тянется к столику и подталкивает ближе ко мне вазочку со сладостями.

— Зефир хочешь?

— Эм…нет, он вредный, — морщусь я. — Не люблю сладкое, не хочу.

— И что? Ты тоже вредная, но…я же тебя хочу…

Вздрогнув, вскидываю брови. Вокруг нас царит полумрак. Должно быть, Грозный не видит, что едва не довел меня до инфаркта.

— Вот так пошутил, — дрожащими губами шепчу, — ты просто король юмора, — при этом не смеюсь.

Грозный обжигает прямым взглядом, опровергая мои слова:

— Я серьезно, Юль.

— Прости, но я не готова, — напряженно встаю с кресла. — Не нужно было поддаваться Марусиным мольбам и вообще приезжать. Я ведь знала, что этим закончится, но все равно согласилась.