А что же испытывал он в тот момент? Страшно представить.

— Когда я жил с Джулией, — Демид словно читает мои мысли, — наши отношения были мертвыми и бездушными. Я жаждал домашнего уюта, куда бы приходил. Где не было лицемерия и лжи, где нужен был я сам, а не мои деньги. Поэтому я хотел завести ребенка в надежде, что Джулия когда-нибудь оттает. А потом появилась ты…

Там внутри где-то в глубине грудной клетки я ощущаю необъяснимое тепло. Оно никак не связано с доверием или любовными чувствами, а больше походит на жжение.

— Зачем ты мне это говоришь? — поднимаю лицо вверх и смотрю на Демида. — Если ты так хотел семью, неужели за пять лет не смог наладить свою личную жизнь?

— Когда судьба два раза бьет тебя наотмашь, третий раз входить в то же болото не хочется. Накушался. Спасибо.

Горько ухмыляется он.

А я со всей силы сжимаю в руках его куртку и, утыкаясь носом ему в грудь, вдруг роняю слезы.

— Прости, что так вышло, я не могла поступить иначе, — шепчу.

И мне становится легче.

Столько лет я носила в душе эти слова, и, сказав их, испытываю освобождение.

Демид снова не понимает смысла или только делает вид?

Во всяком случае, мужчина гладит меня по макушке и не допытывает вопросами, а только набирает в легкие побольше воздуха.

Я слышу тиканье часов. Мой мир, что на несколько минут сузился до пределов небольшой комнаты, возвращается на круги своя.

С первого этажа доносятся голоса, среди них я сразу узнаю смех Маруси, а чары Грозного, как занавес спадают.

— Нужно идти, — отстраняюсь.

Демид не хотел отпускать. Пришлось приложить усилия. Впрочем, против воли он меня не держит. Опускает руки.

— Точно все нормально, Юль? — внимательно наблюдает, как я смахиваю ладонями предательские слезинки со щек.

— Пустяки, — отмахиваюсь, — женщины такие непостоянные! — и натужно улыбаюсь.

— Милая кофточка, - кивает он и рассматривает вышитого на груди тигра. — Ладно, идем.

— Это что такое?! — игриво вскрикиваю и замечаю, что Маруська чуть ли не прилипла к Саше Шаховой, обнимая ее и прижимаясь к бедру. — Твоя мама я!

От моих слов все смеются.

Пока мы с Демидом разговаривали наверху, взрослые и дети успели нажарить мясо, зайти в дом и расположиться в обеденной зоне.

— Я все равно люблю тебя больше всех! — пищит Маруська и бежит ко мне навстречу. Ловлю ее, спустившись с лестницы. — Иди же скорее, а то мы все шашлыки съедим!

Присаживаюсь на корточки возле дочери.

— А ты покушала?

— Да, — хлопает себя по животу.

Перевожу взгляд на Алису. Женщина пригрелась в объятиях Армана. Она вроде тоже смотрит, но будто сквозь меня.

И тут я догадываюсь о Грозном, что стоит сейчас прямо за моей спиной. Алиса общается с Демидом через зрительный контракт, без слов, но для меня так громко, что я будто слышу ее немой интерес о нашем «уединении».

Неужели Алиса решила заделаться в свахи? И все ли так как преподносит Грозный?

Снова выпрямляюсь.

— Юль, — вальяжным тоном обращается Хакимов, — ну что стоишь как тополь на Плющихе? Прошу к столу, — и взмахивает рукой, указывая на свободное место.

Кивнув, шагаю в компанию.

Демид как тень идет за мной, но на стул не садится, а берет чистый бокал и наливает для меня глинтвейн из кастрюльки.

— Ой, — хихикаю, потому что рычать на Демида при посторонних не хочу, — мне, пожалуйста, чуть-чуть!

— Мы еще сегодня со склона собирались прокатиться, так что успеешь замерзнуть, — поддерживает настроение. Не только мне наливает, но и себе. После умещается рядом.

— А как же детки?

— С ними на бубликах будет Саша. Она все равно с лыжами не в ладах, — продолжает улыбаться и так ненавязчиво укладывает руку на спинку моего стула.