Это же папа. Он всегда в моих вопросах слишком дотошный, и это, наверное, прекрасно как для отца, но мне немного сложно.

—Миша с утра звонил, жаловался, что до тебя не дозвониться. Даже мэру проще, чем сестре, — маленький камушек летит в огород, и я нервно дергаюсь сразу всеми конечностями. ОН вечно звонит, когда у меня пара с Грымзой-Яковлевой по Гистологии, она меня готова сожрать без зазрения совести.

Если я начну еще и отвечать на звонки — мне будет грозить самая адская кончина в мире. Когда я перезваниваю Мише, он уже не берет трубку. Там тоже режим, свои проблемы и «загоны», как он сам говорит.

—А пусть берет трубку, когда я перезваниваю.

—Мне тоже жаловался, — мать берет в руки чашку с кофе и бросает многозначительный взгляд в отца.

—В общем через две недели ждем нашего военного, —отец опускает взгляд и на мгновение о чем-то глубоко задумывается, на лице такой штиль, и только в глазах бушует море.

Здорово. Я по нему так сильно скучаю. Он хоть и младший, но всегда ведет себя как старший. Зазнайка. Но у нас теплые отношения, никаких проблем, мы вроде как сиамские близнецы. Так порой кажется.

Завтракаем в теплой атмосфере и мне удается переключиться на позитив. После я отправляюсь в универ, где с особым ужасом посещаю учебку морга, затем следую на пары. Цвет моего лица варьируется от зеленого до синего, но я напичкала в себя таблеток от тошноты во время укачиваний. Просто чтобы вы понимали, я готова ко всему!

Только на фармацевтике меня слегка отпускает, ведь там нет ни крови, ни ран, ни трупов. Прекрасный предмет. Просто замечательный.

А после пар несусь в госпиталь, как всегда, опаздывая…Но меня ни разу никто не ругал и ругать не собирается. У меня там блат, что называется, вставить пистон могут совсем не по поводу опозданий. Ох...

—Я же предупреждал тебя: ты должна была исчезнуть. Я дал тебе фору, все возможности, — хрипло прошептал, не веря, что она стоит передо мной. —А теперь я тебя не отпущу. Просто не смогу и мне плевать на моральные стороны вопроса, — положив руку на бархатную кожу, я ощутил внутри адский вой зверя, рвущегося наружу. Поздно, девочка.

У меня есть все и мне можно тоже все, кроме…нее. Она моя болезнь, что просочилась в тело и разъедает изнутри. Мне нельзя было ее трогать, нельзя было даже смотреть, но я начал ею жить, впервые ощутив запахи и вкусы этой жизни, которую я привык ненавидеть.

​​​​​​

5. Глава 4

ГЛАВА 4

ЯНА

Залетаю в госпиталь так, словно за мной несется разъяренный буйвол. Все равно ведь опоздала, чего уже бежать? Но неприятно, конечно, еще и какой-то умник припарковался на два места, мне с моим «Купером» негде было приткнуться. Бесят такие люди, хоть я по натуре человек спокойный.

—Ты чего как на пожар летишь? — Любовь Ивановна перекладывает бумаги и явно что-то пытается найти.

Выдохнув, упираюсь руками в стойку, пытаясь выровнять сердцебиение.

—Ну так опаздываю же…— непонимающе хмурюсь, пристально всматриваясь в лицо своей наставницы.

—Ой да прямо, что тут тебя разделают как свинью за это? — она поднимает игривый взгляд и улыбается, а потом протягивает мне листок. —Твой список дел на сегодня. Обработать раны Исаеву, сменить повязки, проверить или пьет таблетки, потому что, мне кажется, он клал на нашу отечественную медицину. Ну а потом ко мне дуй, пойдем в интенсивную. Буду гонять тебя по реанимации как Сидорову козу…

Помимо того, что при упоминании Исаева, мое сердце немного сбивает свой ритм, еще и руки слегка дрожат, по ним уверенно проходится странное одурманивающее ощущения морозной свежести.

Я все еще помню, какими взглядами он меня одаривал, да что там…я забыть этого не смогу точно. Такое не забывается… Ощущая, как коленки все-таки дрожат, я совершенно точно не думаю сейчас о том, что мне придётся контактировать с его кровью.